Вместе с теткой сюда приехал жрец из Храма Лишенных Имени.
Я невольно прошептала:
О Боги, что они решили? Неужели
О таком исходе страшно было даже думать. Я постаралась прогнать дурные мысли и направилась к выходу.
Тетушка бросилась мне навстречу и принялась причитать на ходу:
Фрейя, деточка моя, вот горе-то! она достала из рукава кружевной платочек, развернула и промокнула несуществующие слезы. Я успела заметить, как губы ее, скрытые от посторонних глаз за кружевами, кривятся в довольной улыбке. А потому промолчала в ответ.
А тетушка продолжала:
Ох, беда-беда! Братец, покинул нас во цвете лет. Народ оставил сиротами. Тебя не успел пристроить
После этих слов я не сдержалась:
Батюшка был уверен, что вы меня не обидите. Все сделаете честь по чести.
Тетя Розамунда тут же отбросила притворную скорбь и поджала губы.
Вот уж не знаю, деточка. Об том тебе надлежит молить не меня, а Родерика. Как-никак, новый князь он!
Братец расправил плечи и сцепил за спиной пальцы. Меня он взглядом не удостоил.
А тетя продолжала. И с каждым словом голос ее все больше исполнялся злорадством:
Ты не хуже меня знаешь, деточка, дочери за отцами не наследуют. Всё!
Она обвела рукой вокруг себя.
Всё в княжестве теперь принадлежит Родерику. И ты тоже.
Палец ее указал на меня.
Так что проси, деточка, быть может твой брат сжалится и выделит тебе скромный уголок. Не чужая таки кровь.
Больше всего хотелось выпалить в лицо этой гадине все то, чего она заслуживала, но я промолчала и заставила себя улыбнуться. Она была вправе все это говорить. Закон действительно оказался на ее стороне.
Я, как в дурном сне обернулась к Родерику наткнулась на ледяной взгляд, начисто лишенный сострадания, и еле слышно проговорила:
Прошу тебя, брат, позволь мне остаться в этом доме.
Слова обжигали горло кипятком. Я с трудом проталкивала их сквозь себя. Проще было плюнуть любезному родственнику в лицо и уйти, громко хлопнув дверью. Только как и куда? Без денег! Без вещей! Без надежды на нормальную жизнь! Поэтому я договорила фразу до конца и покорно склонила голову.
Плохо просишь, сестрица. Родерик даже не пытался приглушить в голосе торжество. Нет в твоих словах искренности. Нет смирения. Как была гордячкой, так и осталась.
Я опустила глаза еще ниже и прикусила губу, чтобы ненароком не наговорить лишнего. Зря старалась. Родерик открыто усмехнулся и закончил мысль:
Впрочем, заново можешь не пытаться. Нищенкам место на паперти. Их судьба жить подаянием. А я милостыню не подаю!
Слова его прозвучали, как пощечина. Да! Он прав. Он бесконечно прав. Я сейчас нищенка. Пустое место. Этот закон был древним и отменять его не спешили. Дочери не наследуют отцам. А незамужние девы, оставшиеся сиротами, не имеют вообще никаких прав. Я не могла распоряжаться даже своей свободой. Даже именем рода называться не смела. Таким, как я один путь в бордель или Храм Лишенных Имени.
Я покосилась на жреца, уловила в его глазах холодное любопытство и поежилась. Разве этого я хотела? Разве мечтала обречь себя на монашество?
Хватит пустых разговоров, не выдержала тетка и кивнула жрецу, забирайте ее. Она ваша.
Тот протянул руку и сделал
шаг вперед.
Нет! Я попыталась ухватиться за последнюю возможность, как утопающий хватается за соломинку. Я помолвлена! У меня есть жених. Это
Нет у тебя жениха, совсем уже довольно припечатала тетка. Дура! Да кому ты нужна без насследства?
Но, как же так! Я прошу, пошлите за ним! Он подтвердит
По сочувствующему взгляду жреца стало ясно, что я заблуждаюсь. Он опустил руку в карман мантии и вытащил оттуда конверт, запечатанный сургучом со знакомым гербом.
Прочитайте, леди Фрея.
Я взяла письмо и решительно сломала печать. Какой смысл оттягивать неизбежное? А жрец заговорил вновь:
Вчера, как только ваша тетя известила нас о гибели князя, мы сразу направили к вашему жениху гонца. Не буду вдаваться в подробности, только брак ваш не состоится.
Он заметил, что я стою, прижав нераскрытое письмо к груди, и кивнул.
Вы читайте, читайте. Так быстрее поверите.
Я без сил опустилась на скамью и вгляделась в письмо. Строк там было совсем немного. Если раньше письма Венсана полнились лаской, нежностью и уважением, то сейчас признания в любви сменил казенный стиль: «В связи со сложившимся обстоятельствами не считаю возможным и далее обременять вас обязательствами. С сего момента объявляю все брачные договоренности расторгнутыми, а помолвку аннулированной».
Под текстом стоял знакомый росчерк, скрепленный княжеской печатью.
Нет у тебя жениха, деточка, издевательски повторила тетка. Так что, рыбка моя, так и быть, можешь взять из дома пару вещей и пошла прочь. Это больше не твой дом!
Я повернулась и без слов направилась вверх по лестнице.
Одежду не берите! крикнул в спину жрец. Она вам не пригодится. У вас теперь будут другие наряды.
И драгоценности не смей надевать! Добавил Родерик. Они принадлежат князю. А князь я!
Но такую слабость я себе не позволила. Незачем радовать воронье. Ни к чему кормить их своими слезами. Пусть помнят я настоящая дочь своего отце. Я княжна!
Внутри была невероятная пустота. Отца уже не вернуть. А я? Что ждет меня впереди? Унизительная жизнь в храме лишенных имени.