Он поднялся с дивана и с выражением какой-то смеси отчаяния, ужаса и потерянности прохрипел:
Гермиона
Видеть его в подобном состоянии казалось невыносимым.
Прости, Рон. И прощай! быстро и почти невнятно выдавила из себя она, открыла дверь и шагнула в ночь.
Не останавливаясь ни на минуту, волшебница поспешно добралась до площади Гриммо, взбежала на крыльцо дома Поттеров и постучала в дверь. Уже скоро ей открыл Гарри и тут же ошеломленно уставился на подругу, но как только заметил припухшие заплаканные глаза, лицо его напряглось и будто окаменело. Конечно, трудно было не понять, что именно случилось этим вечером. Отодвинувшись в сторону, он кивком пригласил ее войти, однако Гермиона замотала головой.
Я только зашла сказать, что кто-то должен побыть сегодня с Роном пожалуйста, не оставляйте его сейчас одного Хорошо?
Гарри Поттер нахмурился, но согласно кивнул в ответ. Увидев его кивок, Гермиона облегченно выдохнула, а затем быстро повернулась и поспешила по ступенькам вниз. Она уже отошла от дома, когда услышала у себя за спиной оклик:
Гермиона!
Пришлось обернуться, хотя в эту минуту и стыдилась встретиться со старым другом глазами.
Ты сама-то в порядке?
Немного подумав, она коротко кивнула и, благодарно улыбнувшись его вопросу, поспешила прочь.
Уже скоро Гермиона добралась до какого-то тихого опустевшего парка и устало рухнула на первую же попавшуюся на пути скамейку. Там она еще долго и безутешно рыдала, оплакивая все, что мучительно разрывало душу: потерю друзей, стыд, свое предательство
самых близких и дорогих сердцу людей все, что навалилось сейчас огромным снежным комом, выбраться из-под которого казалось просто невозможным.
Она сидела и плакала, пока на город не опустилась летняя ночь, и воздух не стал гораздо прохладней, чем днем. Уже немного успокоившись, уставшая и измученная, она пребывала сейчас в каком-то странном оцепенении. Но наконец вздохнула и подумала о том, что все же есть на этом свете человек, который ждет ее. Который не разочарован в ней. И к которому ужасно хочется вернуться. На секунду засомневавшись, а не стоит ли провести сегодняшнюю ночь отдельно от Люциуса, она нахмурилась, но потом тряхнула головой и поднялась со скамьи.
«Нет. Мое место рядом с ним. А мэнор мой дом!» подумала и, набрав в грудь прохладного свежего воздуха, аппарировала в Уилтшир.
На этот раз, снова охваченная жутким головокружением, Гермиона приземлилась прямо на крыльцо. Чтобы прийти в себя, она глубоко вдохнула несколько раз подряд, посмотрела на дверь и поймала себя на мысли, что еще никогда не радовалась Малфой-мэнору настолько сильно. Поднявшись, позвонила и почти сразу услышала быстрые мужские шаги. Еще немного и дверь открылась, заливая ее снопом золотистого света, падающего из проема. Который показался настолько ярким, что на какое-то время даже ослепил.
Внезапное появление на пороге Люциуса пробудило столько эмоций (вот только теперь уже приятных), что секунду-другую Гермиона сдерживалась, чтобы опять не расплакаться. Заметив ее состояние, Малфой не произнес ни слова, лишь шире раскрыл дверь, молча предлагая войти. Она вымученно улыбнулась, приветствуя его, и через холл прошла в малую гостиную. Где уже привычно потрескивал в камине огонь, а сама комната казалась маленьким островком уюта и спокойствия, так же, как и в первый вечер, проведенный Гермионой здесь.
Протянув руки к теплу, она слышала, как Люциус приблизился и остановился за спиной. Обернувшись, бросила взгляд на его лицо: слегка нахмурившись, Малфой смотрел на нее с явным интересом, но тем не менее молчал. И Гермиона знала почему. Тем самым он давал ей возможность решить, когда и что рассказать.
И эта сдержанная тактичность только лишний раз подтвердила то, что за сегодняшний день поняла уже не единожды: Люциус Малфой стал единственным мужчиной на всем белом свете, который и нужен Гермионе Грейнджер. Она стремительно рванулась к нему и, подняв лицо кверху, прошептала с отчаянной мольбой:
Можно я ничего не буду говорить? Просто обними меня. Пожалуйста. Крепко-крепко
Малфой послушно привлек ее к себе, окружая кольцом сильных теплых рук. Одной ладонью он крепко прижимал Гермиону за талию, другой тихонько поглаживал по голове. Так они и стояли. Молча. Обнявшись. Целую вечность
39. Гора с плеч!
После скромного ужина, к которому Гермиона едва прикоснулась, они улеглись спать, хотя уснули далеко не сразу, а еще долго лежали в постели и просто молчали. Понятно, что после пережитого за сегодняшний день, она и думать не могла о близости, но все же оказалась тронута тем, что Люциус даже не предпринял попытки, уважая и щадя ее чувства. Гермиона молчала и почти не шевелилась, а Малфой иногда тихонько поглаживал ее по руке, словно хотел безмолвно утешить и хоть как-то поддержать. И это тоже было безумно приятно и трогательно, и хотелось, чтобы эти ласковые и успокаивающие поглаживания не прекращались никогда. Никогда, пока бьется ее сердце.
Наконец сознание начало туманиться, и она потихоньку провалилась в сон. Люциус заметил, что дыхание ее стало ровным и глубоким, и понял, что возлюбленная его уснула. Сам он еще долго не спал, по-прежнему крепко прижимая ее к себе и иногда поднимая голову и всматриваясь в уже расслабившееся спокойное лицо. В этот момент губы его беззвучно шевелились от ругательств, которыми он смачно награждал и Рона, и ее коллег, и весь остальной мир.