Господин наместник, напомнила я, считает, что несколько пропавших в лесу грибников и охотников не повод гонять туда-сюда солдат. Даже если этих пропавших уже более двух десятков. Оборотни, обшаривая берега речки, наткнулись на останки ещё двоих людей. Не местных, очевидно, раз об их исчезновении не ходили разговоры, но тем не менее убитых на землях маркиза.
Да-да, буркнул он. У господина наместника есть заботы посерьёзнее, вроде каторжной колонии.
Я кивнула: лесоповал это не шахта и не карьер, каторжники бегут оттуда регулярно, поодиночке и группами, а потом сбиваются в нешуточные банды, с которыми приходится как-то разбираться. А тут наместнику надоедают со всякой ерундой!
Я потому и предлагаю написать своему куратору, настойчиво повторила я. Я подозреваю, что это какая-то нечисть, а не человек и не зверь. То есть, у нас имеется веский повод обратиться за помощью именно к Искателям.
Его милость опять поморщился, но почти перебив его, вмешалась госпожа Эдвинна.
Мне кажется, госпожа Стерн права, дорогой брат, проговорила она озабоченно. Вспомните, началось с того, что людей находили мёртвыми почти в дне пути от села, а теперь Зверь нападает чуть ли не у самых ворот! Он как будто насмехается над нами.
И чувствуя себя неуязвимым, наглеет всё больше, подхватила я.
Маркизу пришлось кивнуть, соглашаясь с нашими доводами, но давать мне разрешение написать куратору он не спешил. То есть, я бы гораздо охотнее написала сразу главе отделения, но сколько моё письмо, отправленное с нарушением субординации, проваляется в столе какого-нибудь помощника его секретаря? Придётся просить о помощи куратора, хотя с ним у нас как-то не сложились отношения. Ну да, да, я самоуверенная стерва, не имеющая никакого понятия о почтительности, но я вообще-то не деревенская травница, а боевой маг второго ранга, восемь лет отслуживший на границе со степью. Не
факт, что против меня, с моим-то боевым опытом, брат Леопольд успеет прочесть хотя бы первую строчку Очищения полный Щит я могу поставить даже толком не проснувшись. И хотя сама я вовсе не уверена, что мы имеем дело с нечистью, придётся в своём письме налегать именно на подозрения в природе твари, убивающей людей. И постараться сделать это как можно вежливее, чтобы не ранить нежное самолюбие брата Леопольда.
Впрочем, для начала мне нужно получить разрешение маркиза. Это ведь он здесь хозяин, и действовать у него за спиной может оказаться очень вредно для моего здоровья, не говоря уже о репутации.
А он всего только обещал подумать над моим предложением.
Глава вторая, про Зверя и про кроликов
Словом, было очень скучно, но очень спокойно. Я то читала, то разминалась с мечом или посохом, немного помогала Гете в её лазарете, однако особенно с помощью не усердствовала, поскольку если помогаешь людям бесплатно, рано или поздно они начинают считать, что помогать им ты просто обязана да, именно обязана. Не знаю, почему так, но лично наблюдала не раз и не два, как чья-то исключительно добрая воля, к несказанному удивлению доброхота, превращалась в его служебный ли, дружеский ли, родственный ли но долг. И когда он отказывался долг этот исполнять, те, что привыкли к его помощи, видели в том нешуточную обиду для себя, чуть ли не оскорбление.
Мне такого счастья совсем не хотелось, тем более что подругами мы с Гетой не были и не имели никаких шансов стать. Понимаю, что выгляжу высокомерной стервой, но Гета казалась мне не дурой конечно (дура в ранге подмастерья Коллегии целителей это разве что дочь или внучка кого-то из Совета, вот только она бы точно не считала каждый медяк, проживая в захолустном замке), но женщиной весьма ограниченной. Читать она не любила, читала только «Вестник» своей Коллегии и прочее столь же специальное, и вообще считала чтение не отдыхом, а одной из обязанностей целителя. Мне-то хотелось бы всё же не только помолвку старостиной младшенькой обсудить, а последний роман Фогг, к примеру, однако Гета даже не знала, кто такая Белла Фогг. Да какие там романы ей про те же Пыльные Равнины слушать было неинтересно. Может быть, конечно, её дядя или кузен, который звал её в Рассветный Отрог, рассказывал в письмах достаточно, но даже госпожа Эдвинна то и дело просила меня вспомнить о моей службе что-нибудь забавное или, наоборот, жуткое, «чтобы прямо мурашки по спине», а целительница, пять лет обучавшаяся отнюдь не только своему ремеслу, как была, так и осталась в душе дочкой то ли мелкого лавочника, то ли мастерового.
Замок маркиза вообще был в этом отношении хуже даже пограничного форта: на границу по крайней мере десятками, если не сотнями отправляли магов всех мастей, и среди выпускников военных школ тоже хватало действительно образованных людей. А по местным меркам, та же госпожа Эдвинна с её домашними уроками пения, танцев и домоводства выглядела прямо-таки слушательницей Её Императорского Величества Высших Женских Курсов. Нет, хозяйство-то она вела так, что даже старшая кухарка со старшим же конюхом ворчали себе под носы, но признавали: невестка его милости за неполный год навела такой порядок, какой ни вдовствующей, ни нынешней маркизе даже не снился. А мне в разговоре с нею приходилось разве что вспоминать, чему меня учили вместе с братьями-сёстрами, пока не ясно стало, что умение медитировать мне гораздо нужнее умения разбирать счета от поставщиков. Ну, или я могла развлекать её милость пограничными байками, потому что замковая библиотека её интересовала исключительно в смысле, смахнули ли горничные пыль с позолоченных корешков и хорошо ли натёрли полы мастикой.