Никто не возвращается
Глава 1
Впрочем, туда мало кто совался, разве что самые отчаянные охотники да проныры, умудрившиеся как-то поладить с орочьими кланами и приторговывавшие с ними по мелочи всякой полезной в хозяйстве всячиной. Золота и драгоценных камней в Рассветном Доле отродясь не добывали, зерна и овощей выращивали только-только самим прокормиться, и купцы туда наведывались почти исключительно ради охотников вернее, ради добытых ими за осень и зиму шкур медведей, волков, лис, белок и даже скальных котов (это если уж охотник либо отменный стрелок, либо сказочно везучий тип).
Приезжали торговцы в конце весны или начале лета, когда просыхали дороги, раскисшие от талой воды, и частью скупали шкуры, частью меняли их на дорогое южное масло, белую муку и прочие лакомства. Ещё бабы иногда продавали купцам сушёные грибы и ягоды, если на них был урожай и запаса хватило на всю зиму, да ещё и на весну осталось. А в последнее время один из торгашей повадился скупать толстые и длинные узорчатые носки, которые в Рассветном Доле и за товар-то не считались: таких хоть полуслепая бабка, хоть пятилетняя соплюха навяжет на всю семью и на продажу в придачу чем ещё бабам зимой заниматься, если не прясть, ткать да вязать? Ну понятно, кроме как ходить за скотиной, топить печь, стирать и стряпать.
С носками этими тётка и послала Еньку в Рыжую Глину, где имелся единственный на весь Рассветный Дол постоялый двор и где жила самая старшая, давно уже замужняя Енькина сестра. Отец с дядькой добытые ими шкурки пока придерживали, ждали других купцов, с заказанными прошлым летом товарами, так что пришлось Еньке прогуляться до Рыжей Глины одному. Нет, идти в одиночку через лес он нисколько не боялся, а вот что облапошат его, одного, без взрослых Тётка-то велела обменять носки на рапсовое масло, а вот сколько этого масла получалось за дюжину пар? Сама-то бы она поторговалась, понятно, да и вообще связываться с известной травницей, внучкой той самой Нуты из Болотищ таких дураков даже среди приезжих не было. Но Енька-то был в глазах любого купца просто глупый мальчишка, неотёсанная деревенщина из медвежьего угла. Такого не обмануть самому дураком остаться. Одна надежда была уговорить сестрицу пойти с ним, чтобы подсказала, что нынче почём.
Такими мыслями он и терзался, пока крепкие, привычные к долгим пешим переходам ноги легко несли его через Беличий Бор, потом через Кривые Овражки, а там через поля наискосок и вот она, Рыжая Глина, самое крупное сельцо на землях тёмного колдуна Хризострата, хозяина дракона. Башня Хризострата стояла на одинокой горке почти в центре Рассветного Дола, и по доброй воле в те края не совался никто. Енька тоже близко бы не подходил, но именно в лесочке вокруг башни (к злому колдуну поближе, что ли?) росли отменные мухоморы, в самый раз на растирания, да и съедобных грибов там было сколько унесёшь собирать-то некому.
Так что он несколько раз наведывался туда чуть ли не ползком, но ни отцу, ни тётке с дядькой, само собой, ни словечком об этом не обмолвился: отец бы без долгих разговоров выпорол, чтобы через задницу дошло, раз словами непонятно, а тётка просто перепугалась бы до смерти, а расстраивать её Енька не хотел. Мало того, что отцова сестра была баба добрая и жалела сиротку, потерявшего мать чуть не сразу после рождения, так она ещё и взялась учить его знахарству, сколько бы отец ни орал, что это бабье дело и нечего ему парня портить. Он-то хотел, чтоб Енька стал охотником, как он сам, как старшие братья, но у младшего совершенно не лежала душа к охоте, а вот про любую травку он, едва глянув, мог сказать, как зовётся, где растёт, от чего лечит и правильно ли собрана. У тётки только самая младшая дочь так же могла, хотя учили вроде бы всех одинаково. Так что тётушка на отца сама наорала, что такого знахаря губить, каким его сын будет этак Нута в гробу перевернётся. Характер у Златы-травницы был гроза с градом, уважали её по всему Рассветному Долу весьма, а боялись ещё больше, и отец отступился. Просто рукой махнул: «Живите как знаете». В общем, Енька дома только
ночевал, и то не всегда, а в остальное время либо пропадал в лесу, либо помогал тётке готовить мази, настойки и прочие припарки.
Солнце вскарабкалось на небо до самого верха и понемногу начало сползать вниз. В низинках, где ветер потише, до сих пор было сыро местами чавкало, как в настоящем болоте, и рыжая липкая грязь засасывала так, что иной раз ногу выдёргивало из сапога. На пригорках ощутимо тянуло ветерком с ледников Туманного, но всё равно солнце жарило уже почти по-летнему, и набежавшие облачка Енька встретил с неописуемым облегчением. Проголодался он к полудню не на шутку, по дороге только и съел, что кусок пирога с рыбой, пока отдыхал после Кривых Овражков с их крутыми спусками и не менее крутыми подъёмами, и показавшиеся впереди крыши Рыжей Глины обрадовали его не меньше, чем серенькие комья туч, похожие на клочья нечёсаной шерсти. Он передёрнул плечами, поправляя котомку за спиной, и прибавил шагу, уже не боясь выдохнуться раньше времени.