Лео тихонько вздохнул, провожая взглядом остающийся позади частокол. В «кошатину под разбавленное пиво» при виде этакого солидного и надёжного строения верилось плохо, но Траск в ту сторону даже головы не повернула, а вот её косоглазый приятель как раз посмотрел. Так посмотрел, что Лео не рискнул лезть к наёмникам с предложением пообедать всё-таки за столом, который накрыт по-человечески, с мисками-стаканами, и под которым можно вытянуть наконец ноги. Никто, разумеется, Лео не держал, и он вполне мог развернуть своего мерина и поесть-таки нормальной горячей пищи из приличной посуды. Но ждать его наёмники точно не станут, а он не знал даже дороги до столицы княжества, не то что до захудалого рыбацкого городишки. Нет, до Долгого Мыса он, разумеется, доберётся без проблем, поскольку тракт именно туда и ведёт, а вот потом Да и договариваться со старшим Траском умнее было бы всё же в присутствии его дочери.
По дороге от трактира до моста наёмники болтали о каких-то совершенно неинтересных вещах. Сплетничали, если называть вещи своими именами, перемывая косточки каким-то общим знакомым. Подъезжая к мосту через реку, оба не сговариваясь одинаковым движением сунули руки в карманы и бросили в щербатую каменную чашу одна монетку, другой что-то блеснувшее на солнце бледно-розовым. Лео, скорее всего, вообще не заметил бы в траве замшелую, позеленевшую чашу, а если бы и заметил краем глаза, то проехал бы мимо: к лицу ли богобоязненным детям Девяти делать подношения мелкой нечисти? В общем, он принял вид независимый и непреклонный, но наёмники на него даже не оглянулись сразу же за мостом они взяли резко в сторону, направляя лошадей к купе не просто старых, а откровенно древних ив. В тех, кстати, ничего зловещего не было, обычные с виду деревья, дуплистые и обросшие мхом, но и только. Не услышал бы Лео от Красавчика их прозвания, ему бы и в голову не пришло, будто с ивами что-то не так. А вот за ними, наверняка невидимые с тракта, каменными зубами торчали из высокой травы обглоданные временем столбы, окружившие остатки алтаря корявого, неровного серого бруса, поблёскивающего искристыми крупинками то ли слюды, то ли кварца. Алтарь был невелик, в жертву на нём можно было бы принести разве что животное не крупнее собаки или младенца, но в середине его были выдолблены три округлых ямки. Для крови?
Лошадьми займёшься? спешиваясь, спросила Траск Красавчика.
Тот легко кивнул, с неожиданной для такой косолапой образины ловкостью спрыгивая на землю. А сама чародейка полезла во вьюки, чтобы вытащить оттуда два толстых суконных плаща, бутыль с молоком, что-то завёрнутое в грубую тёмно-синюю бумагу и ковригу серого хлеба. Свёрток она развернула, положив на алтарь, и над лужайкой поплыл одуряющий запах копчёного мяса. Рядом с куском карбонада, на ту же покрытую жирными пятнами бумагу, Траск пристроила ковригу, из бутыли плеснула в одну ямку молока, в другую чего-то из своей поясной фляжки. Жидкость была бесцветной, но вряд ли наёмница носила во фляжке неполную пинту воды.
Ни мёда, ни масла нет, сказала она тоном неприкрытого сожаления. Прости, госпожа, прими то, что есть. Потом повернулась к Лео и спросила: Как ваша нога?
Лео переступил с ноги на ногу. Вокруг копчика уже тлел потихоньку будущий пожар (всё-таки надо было брать хоть иногда наёмную лошадь и устраивать себе верховые прогулки по пригородам, отвык он от седла просто безобразно), но в месте перелома всё было спокойно.
На удивление хорошо, сказал он.
Тогда не сочтите за труд, расстелите плащи под деревом так, чтобы они и через два часа оставались в тени.
Лео кивнул, посмотрел на солнце, прикидывая, куда оно сместится за два часа, поднял сброшенные в траву плащи, вытащил из седельной сумы свой, тоже припасённый на случай непогоды, и понёс их под густую сень плакучих ветвей. Пока он устраивал из плащей какое-никакое ложе, Красавчик пустил лошадей пастись, а Траск нарезала хлеб и мясо и разлила молоко по оловянным кружкам. Металл мгновенно запотел, так что полуорк, ухватив свою кружку, хлебнул молока и счастливо выдохнул:
Ахневица, я тебя люблю. Хочешь, женюсь?
Ну, шёлковым голоском отозвалась она, якобы скромно похлопывая светлыми ресничками, вот получишь рыцарское звание женись, я согласная.
Зачем? опешил Красавчик.
Рыцарское звание зачем? деловито уточнила она. Чтобы я как твоя супруга могла серебро носить.
А чехо ж серебро-то, не золато, скромная ты моя?
Пф-ф, на кой магу сдалось золото? Серебро я хоть зачарую, хоть в качестве накопителя использую, а что мне с золотом делать? Трясти растопыренными пальчиками, унизанными перстнями, как башмачница, отхватившая в мужья безземельного сеньора?
Лео помалкивал, не вмешиваясь в разговор. На алтаре, как на столе, кружка стояла и для него кто-то из наёмников (Траск, скорее всего) то ли возил с собой запасную, то ли просто взял лишнюю, уверенный в том, что Лео, привычный к трактирам, не подумает о таких мелочах а он ведь и правда не подумал. Молоко в кружке оказалось таким холодным, что мелкими каплями, словно испариной, покрылась даже ручка. Удобно однако путешествовать с магом, вынужден был признать Лео. Молоко не киснет даже по такой жаре, мясо не портится, а уж костёр Траск наверняка сумеет развести хоть под проливным дождём. Не потому ли, кстати, прозвище у неё такое? Не потому что вредная она и неприятная, как болезнь, а просто от слова "огонь"?