Главное, чтоб не ногами, картинно отодвинулась от Софы Ривка.
Ой, поговори мне, биндюжница! Полонская достала из-под кофты бутылку самогона и сунула Нюсе: На, наливай, у тебя рука легкая, а ты, Ирка, записывай. Надо ей обязательно специй добыть. Тогда никто Женьку не переплюнет.
Если настоящая женская дружба это, скорее, исключение, чем правило, то женская солидарность вечна и несокрушима. К Женькиной гастрономической битве за супруга подключилась даже Лида. Через три дня после намека Фиры во Фрунзовку уехал заколоченный намертво посылочный ящик.
Когда Женька его вскрыла, увидела, что сверху лежит записка. Крупным каллиграфическим почерком было написано: «Сука! Если ты не Евгения Косько, то на всем зелье лежит заклятье, прикоснешься и сдохнешь в три дня. Женя, на травы, как обычно, заговор со страницы 74 Молота ведьм». По углам были надписи страшной готической латиницей «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», «Ешь ананасы, рябчиков жуй» и «Женька дура хвост надула».
А-а, зашлась хохотом Женька, узнаю старшую сестричку! Все предусмотрела!
Холщовые мешочки были пронумерованы. На дне ящика лежала еще одна записка что под каким номером, и короткое письмо от Лиды.
Старшенькая сетовала, что такая красивая и способная сестра нашла себе такую сомнительную партию, но Беззубы свое добро никому не отдадут. Даже ненужное. И если потребуется что-то посильнее корицы с ванилью, кружевные чулки, там, духи или, в крайнем случае, гильотина для обрезания пусть даст знать.
Женская солидарность несокрушима, и ее проявления могут быть совершенно разными. Иногда решение «против кого дружить» может принять даже промышленные масштабы.
Джутовая революция
Фира пришла домой чернее тучи.
Опять начинается, прости господи, проворчала она, машинально подбирая разбросанные Ксеней тетради и книжки со стола.
Что начинается? выглянула с кухни Ксеня.
Ничего! Не пойдешь в школу сегодня.
Как это не пойду?! У меня математика! Тема новая! Как это не пойду?
Жизнь важнее. Дома в учебник поглядишь, отрезала Фира.
Ира, да что случилось? заглянула к ней Нюська. Ты чего пугаешь?
И ты дома сиди. И Польке скажи, пусть по двору гуляет и за ворота не ходит.
Да что стряслось?
На «Джутарке» заварушка. Дифпаи вводят. Там такое началось, и боюсь, как бы к вечеру восстание очередное не случилось!
Да ладно тебе, паникерша! хмыкнула Ксеня и обняла маму. Ты преувеличиваешь. У тебя уже месяца три они на собраниях вопят. Ты посмотри, как все, от Макара до Петьки, рапортуют. Вон стро- ится все.
Скорее, всех строят. Жрать опять нечего. Бабы взбунтуются всю Балку переполошат, все заводы. Перегнули Петькины партийные товарищи Беда будет. А там под раздачу случайные прохожие первыми попадают. Уж поверь мне. И вспоминать не хочу этот ужас.
А что за дифпаи? оживилась Нюся.
Дифференцированные пайки. Еще меньше, чем было, и еще и градацию вводят в зависимости от смены, квалификации и еще какой-то ерунды, вплоть до происхождения и гражданской активности. Ой бабы взвились! Не унять Сегодня опять общее собрание экстренное.
Может, не пойдешь?
Что не пойдешь? А с детьми этих заполошных кто сидеть будет? Дети-то в чем виноваты? Да и поверь меня не тронут. Ни те, ни другие.
Фира ошиблась на пару месяцев. В тот день фабрика кипела и бурлила, но из этого котла недовольство дальше лица завпроизводством не выплеснулось.
А началось все с массового увольнения. Местные работницы ткачихи, гладильщицы, возчики знали себе цену и отличались особой активностью. Поэтому, когда завотделением огласил очередной пересмотр норм и расценок в сторону снижения зарплат на 15 %, бабы подняли крик: Что, совсем с ума сошли? Крестьян ограбили, теперь за нас взялись? Мы так скоро подохнем с голоду А вам лишь бы жопу на мягком стуле греть!
Это кто там выступает?
Слышь, ты, коммунист, недолго тебе царствовать, мы вас привели мы вас и прогоним!
Долой коммунистов! гаркнул кто-то сзади.
Начальник побагровел:
Не желаете работать валите! На ваше место другие найдутся.
Да не вопрос, начальник! Сам вкалывай!
И все бабы уволились массово и одномоментно.
Уход возчиков сразу вызвал большую загрузку ткацкого и других отделений. Ну а местный котяра табельщик-антисоветчик, кстати, бывший владелец ватной фабрики, начал агитацию: А давайте все уйдем? Враз и пайки найдутся, и деньги, и уважение.
«Джутарка» бурлила, выплевывая лозунги один опаснее другого: «Жрать не даете, а работу требуете!», «Все вы, коммуняки, виноваты!» Последней каплей стала замена мяса в пайке на 600 грамм муки.
Этот голодный бунт не освещала ни одна одесская газета. Оно осталось только в устном народном творчестве да в пухлых отчетах ГПУ.
Собрание на триста пятьдесят человек было сорвано докладчика прервали криками: «Деньги давай! Кооперацию верните! Сами свою солонину с крысами жрите! Масло где?!»
23 июля 1930 года в 18:00 забастовал ткацкий цех джутовой фабрики. Ткачихи подняли на забастовку работниц других цехов и организовали стихийный митинг. Больше полутысячи разъяренных женщин решили: первое во всем виноваты коммунисты, второе кто виноват, пусть немедленно решит продовольственную проблему. Заседали и заводились до утра. Фира слышала крики, ругань, но из детского сада не выходила. И воспитателей не выпускала.