Но куда он мог деться, чтоб простились грехи его? Неужели в церкви остался, а я не заметил?
Однако ему не пришлось ломать голову над этой загадкой. Подъехала телега, запряженная парой лошадей, и надолго привлекла его внимание.
Эй, кунак, здорово дневали! Дозволь присоседиться к твоей кобыле!крикнул весело один из подъехавших, черноусый молодцеватый казак, одетый в серую черкеску и черную с высоким верхом баранью шапку.
Будь братом родным, становись рядом, пожалуйста,приложил руку к груди Данел,но только где, умереть бы мне за тебя, увидел ты кобылу?
А разве это маштак?удивился веселый казак, спрыгивая с телеги и привязывая вожжи к решетке ограды?Прости, брат, не разглядел толком. А ведь и вправду мерин. Откуда часом?
С Джикаева хутора. А вы?
Ято? Из Стодеревской. А вот они, кумовья мои, здешние, из Луковской станицы. Крестными будут моему Трофимке. Как он там не задохнулся под твоим подолом?подмигнул он восседавшей посреди телеги дородной казачке в цветастой шали и с запеленатым младенцем на руках.
Тю на него, придурашного!махнула рукой женщина,Такое гутарит, а еще кум прозывается.
Так что ж то за кума, что..,веселый казачина сверкнул зубами и снова повернулся к Данелу:А ты тоже вроде крестить собрался?
Тоже,ответно улыбнулся Данел.Вот ждем, когда поп-батька, да сбудутся его молитвы, кончит свое дело.
Вот и подождем вместях,подытожил разговор общительный станичник и обратился к своему куму, рослому рыжему казаку, истово крестящемуся на отсвечивающий золотом соборный крест:Може, Силантий, червячка заморим чуток, покудова служба идет? Давайка поглядим, чего там поклала моя Прасковья ради святого праздничка.
Названный Силантием молча вытащил изпод соломы мешок, развязал его большими, жилистыми пальцами и, пробурчав в огненные усы: «А ну, Мотря, посунься в сторону»,стал выкладывать на разостланный рушник домашнюю снедь.
Данел искоса взглянул на румяную от печного жара колбасу, сплюнул слюну и, подойдя к Красавцу, носком сапога стал пододвигать к его морде остатки сена.
Эй, кунак! Иди повечеряем.
Данел исподлобья взглянул на приглашавшего, отрицательно покачал лохматой шапкой:
Спасибо, добрый человек, быть бы мне жертвой за тебя, но я только что поел, даже усы еще не обсохли после пива.
А мы их снова подмочим чихирьком,улыбнулся хозяин телеги.Иди, иди, не ломайся.
Ей-богу, спасибо... наелся вот так,Данел чиркнул пальцем у себя под бородой.Гляди, брюхо чуть не лопнет. А еще вон барашка на шашлык делать надо, куда его есть потом?
Да ты не боись: съедим и твоего барашка,успокоил Данела черноусый и, взяв упирающегося горца под руку, повел к своей телеге.Садись сюда, гостьбожий дар, и да будут твои дела удачливы.
Данел благодарно прижал ладонь к груди, сняв папаху, перекрестил лоб, прежде чем усесться на солому перед разложенными на полотенце яствами.
Тебя как зовут?спросил гостя черноусый казак, наливая из бочонка вино в большую круглую чапуру .
Данелом.
А меняКондратом. Вот его, моего кума, зовут Силантием. Энто его соседка Матрена. Ну, а Трофимка,Кондрат кивнул усами в сторону новорожденного,еще, почитай, без имени. А чего ж девка осталась одна возле арбы? Зови ее сюда, пущай с нами поисть за компанию.
Нельзя за компанию, наш закон не разрешает.
Да какой же закон могет быть в еде?с нарочитой наивностью сказал казак.Баба, она ить тоже божья тварь: истьто и ей охота.
Ну, чего пристал к человеку?проговорил до сих пор молчавший Силантий.Хороший закон. Правильно кунаки делают, что не дают бабам поблажки: знай, сверчок, свой шесток. Не то что мы: пораспущали своих казачек, что иная норовит тебе на голову взграбаться,он выразительно посмотрел на рассевшуюся посреди телеги будущую куму.На мой згад, это чертово племя, прости господи, не только за стол с людьми, а и в хату нельзя пущать. Всех бы их в хлев...
Гляди-кось, мусульман какой нашелся!вспыхнула оскорбленная Матрена.Поглядела бы я, что б ты без своей Антонеи в энтой хате делал. Так бы из хлева и не вылазил, кобелина рыжий.
Реплика Матрены оказалась настолько неожиданной и меткой, что даже сам Силантий не удержался от усмешки, а Кондрат, тот расхохотался да так, что плеснул чихирем мимо кружки:
Так его, кума, так!
Насмеявшись, предложил ей же:
Возьмика, Мотря, отнеси харчей девке, пускай она без компании...
Затем протянул Данелу наполненную чихирем кружку, едва ли не в штоф объемом:
Тяни, друг, во славу божию.
Данел обеими руками взял кружку, немного подумал и предложил следующий тост:
На голубом небе сияет золотое солнце, оно дает тепло и радость жизни. Пусть у твоего сына будет теплая душа и ясное лицо, как солнце.
У Кондрата приоткрылся_рот от изумления: осетин, а как складно говорит по-русски.
Над землею синей птицей летает ветер, который подчиняется одному только Галагону , он отделяет зерно от мякины и приносит с моря тучи с дождем. Пусть твой сын будет быстрый и свободный, как ветер. По земле течет любимый сын седого КазбекаТерек. Он вертит мельничные камни и поит на своем пути всех, кто хочет пить. Пусть твой сын будет сильным и добрым, как Терек. Да выпью я вместе с вином ваши болезни, за здоровье твоего сына, ма халар Кондрат, и пусть будет в его жизни столько горя, сколько останется вина в этом роге!с этими словами Данел приложился к деревянному сосуду и оторвался от него лишь после того, как убедился, что из него уже ничего не прольется на бороду.Уф! вздохнул он облегченно и перевернул кружку вверх дном, показывая хозяевам, что она пуста и что отныне никакие беды не грозят новорожденному казачонку.
Вот это по-казацки!восхищенно крикнул Кондрат и влюбленно посмотрел на случайного гостя.И выпил добре и тост сказал, будто песню спел. Я только один раз и слыхал, чтобы вот так красиво гутарили. Из ваших, из осетинов был, Гуржибековым звали. Хорошо стихи сочинял и на круглой такой балалайке играл, мандолиной называется. Убили его японцы под Санвайдзи, царство ему небесное,Кондрат перекрестился и передал кружку Силантию.
Снова ударил колокол.
На старом Успенском,определил Силантий, прислушиваясь к звону и подставляя кружку под льющуюся из бочонка струю.
И тотчас же воздух над городом зазвенел десятками разноголосых колоколовсловно ктото не слишком искушенный в музыке взмахнул невпопад дирижерской палочкой. Из собора разноцветной волной хлынул народ. Богомольцы, отирая платками, а то и рукавами пиджаков взмокшие, распаренные лица, вываливались из распахнутых настежь дверей и поспешно расходились в разные стороны: фу! Слава тебе, господи до чего ж хорошо и вольготно на улице!
Как сазан икру пускает,кивнул в сторону божьего храма Данел. От выпитого вина ему стало нестерпимо весело.
Не кощунствуй,угрюмо отозвался Силантий.Лучше поспешитека к отцу Феофилу, покудова он не убег до дому.
А и то правда, брат Данила,поддержал Силантия Кондрат,пойдемка договоримся насчет крестьбин.
Пошли, пожалуйста,вскочил на ноги Данел, с сожалением бросая взгляд на кружку.
Уже взойдя на паперть, Кондрат вдруг хлопнул себя по лбу ладонью и, сказав Данелу: «Ты иди, а я сейчас», поспешил в обратном направлении. Данел пожал ему вслед плечами и вошел в храм. В нем было жарко и душно. Суровые апостолы неприязненно смотрели на вошедшего с высоты царских врат: «Чего тебя снова принесла сюда нелегкая?» Толстый и лысый, как камбала, ктитор торопливо тушил свечи. У подножия иконы Моздокской божьей матери дьякон с псаломщиком пересыпали с огромного жертвенного блюда в холщовый мешок медь и серебро, оставленные прихожанами чудодейственной святыне авансом за прощение будущих своих грехов. Заметив вооруженного кинжалом горца, они подхватили увесистый мешочек и метнулись к правому притвору.
Тебе чего?спросил ктитор.
Я к попу-батьке. Очень нужно,ответил улыбкой на суровый взгляд церковного служителя Данел.
Аль помирает кто?высказал предположение ктитор, направляясь к двери служебной комнатушки, так называемой ризницы.