Терская коловертьКнига третья
Часть первая
Глава первая
Казбек оглянулся: вздымая дорожную пыль, его нагоняла запряженная парой лошадей тачанка.
Тпруу, окаянные!с передка тачанки свесилось бородатое лицо:Далече ширкопытишь, мил человек?
Казбек переложил из руки в руку ремешок фанерного чемоданчика, заискивающе улыбнулся:
Нет, дада, недалеко, в Стодеревскую.
Гм недалеко,ухмыльнулся хозяин тачанки.До Стодеревов, почитай, ишо верстов восемь, а то и поболей. Ну, давай твой чемойдан, залазь в тачанку.
Казбек не заставил себя долго уговаривать, сунул надоевший за дорогу ремешок чемодана в ладонь случайного доброжелателя, легко вскочил на железное крыло замедлившего ход экипажа.
С золотом он у тебя, что ли?проворчал хозяин тачанки, ставя чемодан сбоку от своих сапог и полуоборачиваясь к пассажиру.
Ага, с золотом,отозвался шуткой на шутку юноша.
Ты гляди тама не подави чего, прилепись с краю и ногами не того
Хорошо, дада.
Ты чего, ай не русский?
Ага, нерусский, осетин я.
Я так и смекнул. Но, чумовые, обрадовались!стегнул ременными вожжами по лоснящимся крупам лошадей старый казак.
Некоторое время ехали молча. Казбек, втиснув ноги между бидоном, ящиком и какойто покрытой рогожей рухлядью, откинулся на спинку сидения и даже глаза закрыл от удовольствия. Недаром сказано, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
А еще говорят, что мир не без добрых людей. Вот ехал мимо человек и подобрал его, пешего. И вообще, на свете хороших людей больше, чем плохих.
Заснул ты там, что лича?донесся к нему голос возницы.
Нет, не заснул, задумался маломало.
Правильно, в дороге спать нельзя.
Почему?
Убить могут по нынешним временам.
За что, дада?
А так, ни за што. Это хорошо, что я добрый человек,казак снова обернулся к пассажиру и окинул его таким пронзительным взглядом, от которого у Казбека пробежали по спине мурашки,а то б ножом чирк по горлуи в бурьян, а денежки себе за пазуху. Тактося
Да у меня и денег всего полтора рубля,поежился Казбек.
Полтора рубля тоже в грязе не валяются. К тому же сапоги на тебе нечиненые, рублев на пять смело вытянут. Да и пиджачишко какой ни на есть. Про чемойдан я уж не гутарю
А в нем один лишь инструмент.
Так ты сапожник, стало быть?
Монтер.
Чаво?
Монтер, говорю.
Энто как же понимать, по лошадиной части, что ли? Вроде коновала?
Казбек рассмеялся.
По части электричества,ответил он, половчее укладываясь на соломенную подстилку.
Ась?казак наклонил заросшее сивым волосом ухо.
Электричество проводить буду!крикнул пассажир, перекрывая своим голосом стук колес и подавляя в себе неприятное чувство, вызываемое необходимостью открывать рот в облаке поднятой конскими копытами пыли.
Вонапротянул казак, скосив блестящий глаз на тщедушную с виду фигуру юного специалиста.А на кой нам ляд энто ваше ликтричество?
Как на кой?встрепенулся юноша.Для света. Чтоб светло в хатах было, для машин в коммуне и вообще
В коммуне, говоришь?в голосе казака появилась неприятная интонация.Да ты, случаем, не к богомазу направляешься?
Ага,подтвердил Казбек,к Тихону Евсеевичу. Меня райком комсомола направил в распоряжение председателя коммуны
Тпруу!!!заорал вдруг возница, натягивая вожжи.А ну слазивай!предложил он своему незадачливому пассажиру, подкрепляя слова красноречивым движением локтя.
Да ты что, дада?юноша вскинул на казака подетски удивленные, большие, как небесная синь, глаза.
Черт тебе дада!плюнул казак в придорожный бурьян. Ласковость в его голосе сменилась откровенной злобой.Слазивай, тебе говорят!он пнул ногой чемодан и угрожающе поднял над головой свитый из сыромятных ремней кнут.
Казбек слез с тачанки, наклонился над сброшенным в пыль чемоданом.
Господи! Прости мою душу грешную, целую версту, почитай, вез антихристаказак осенил размашистым крестом кудластую, густо посеребренную сединой бороду и хлестнул кнутом по лошадям. Парень остался один посреди розовой от защитного зарева и цветущих бессмертников степи, над которой в набухающем синевой небе уже неуверенно вспыхивали то здесь, то там первые звезды. Вот же не повезло. А все изза своего дурацкого языка. Зачем было откровенничать с незнакомым человеком? И вообще, кто его гнал пешком сегодня в эту коммуну, да еще глядя на ночь. Ведь Кокошвили ясно сказал, что торопиться со станцией не следует, все равно для нее еще не заготовлено оборудованиедаже генератора нет, что ему, Казбеку, нужно только изучить местность и наметить кратчайшую прямую для электролинии от Терека к коммунарскому поселку. Казбек улыбнулся, перекладывая ручку чемодана из ладони в ладонь: откуда было знать заведующему электротехнической частью в районе, что влекут юного монтера в коммуну не столько изыскания, сколько сердечные дела.
Подслеповатые окошки станичных хат тускло желтели в темноте, отбрасывая на дорогу расплывчатые тени перекошенных рам, и уже повисла золотым нимбом над церковным куполом луна, когда наш юный спутник ступил наконец на станичную площадь. Справацерковь, слевасельсовет, а впередивон она, хата Трофима Калашникова. У Казбека от волнения сильнее застучало сердце: сколько лет прошло с тех пор, как виделся с дружком в последний раз. «Мы и тебе найдем невесту,вспомнилось само собой обещание молочного брата,в Стодеревах ими хучь пруд пруди».
Казбек подошел поближе, прислушался: за воротамитишина: ни гусь не кагакнет, ни конь не стукнет копытом. Только изза Терека несутся безумолчно соловьиные трели, да нетнет сам Терек вздохнет тяжко обвалившейся в воду береговой глыбой. Тут только Казбек заметил, что в Калашниковой хате окна забиты крестнакрест досками. Все ясно: Калашниковы больше не живут в этом доме. Но куда же они подались из насиженного гнезда? И куда теперь, податься уставшему с дороги путнику? В коммуну? Но до нее еще несколько верст. И попробуй найди ее ночью, если до этого никогда в ней не был. В сельский совет? Казбек оглянулся на здание бывшего казачьего правления: в нем ярче, чем в других хатах, светятся окна, у крыльца стоит одноконная бричка. Казбек пересек в обратном направлении площадьпустырь, поднялся по ступеням на сельсоветское крыльцо, заглянул в окошко: ого! да там же народищуцелый казачий сход! Он прошел в сенцы, приоткрыл дверь. Вместе с табачным дымом устремился ему навстречу гул чемто недовольных мужских голосов.
Чуднопра,выделялся из этого гула рокочущий бас.Продразверстку, кубыть, уже отменивши, а нас доси хватают да горло: давай хлеб и хучь ты вытянись.
Ему отвечал другой голосизза стола председателя, за которым Казбек увидел между Макаром Железниковым и какимто незнакомым человеком своего зятя Степана. Это, значит, его бричка стоит у крыльца.
Никто никого не хватает за горло, товарищ,говорил незнакомый человек, внешне похожий на Тимоша Чайгозты, даже уши так же оттопырены.Разговор идет о хлебных излишках, которые Советская власть покупает у зажиточных хозяев. Я как председатель райхлебтройки призываю вас добровольно, без всякого нажима продать эти излишки, в которых так нуждается пролетариат.
Истинно сказано, кто хлебушек не сеет, тот его чаще жует,снова пророкотал бас, а стоящий неподалеку от Казбека молодой, с рябинкой в лице казак спросил, прищурясь:
По какой же такой цене вы сбираетесь покупать энти излишки?
По твердой, государственной,ответил, не задумываясь председатель райхлебтройки:пятьдесят копеек за пуд ржи и полтора рубля за пуд пшеницы.
Ха! Полтинник за пуд. Это под Духовто день? Считай, перед самой новиной? Ты его спробуй купи за такую цену на базаре.
Все находящиеся внутри помещения загудели, одобряя брошенную реплику, и даже клубы табачного дыма закачались энергичнее под потолком.
А косу ты мне продашь в лавке за полтинник? Или ситцу жене на платью?продолжал тот, что с рябинкой в лице.Обносились как есть начисто. Вон бабы знов за прялки уселись, чтоб было хоть чем стыд прикрыть. Кому излишки, а комуштанишки.
Собравшиеся охотно рассмеялись на рифмованную шутку.