Раймонд тоже закурил и, сделав над собой видимое усилие, стал объяснять:
На таком судне можно отправиться в очень долгое плавание. На маленьком, учитывая особенности волн, это еще легче, чем на большом. Скажем, через Атлантику, а то и дальше. Вряд ли вы об этом слышали, но тридцать лет назад один француз по имени Жербо совершил кругосветное плавание на судне ничуть не больше моего и далеко не столь надежном. Жербо написал об этом несколько книг, и вы как раз на них смотрите.
Натали с легким испугом уставилась на Капитана:
В одиночку?
Естественно! Разве не в этом вся суть? Побыть наедине с собойвот что нужно человеку. Но к такому плаванию необходимо всесторонне и тщательно подготовиться. А на это уходят годы. Жербо тренировался здесь, в Средиземноморье.
Французские актеры относятся с немалым презрением к «актерским штудиям» и прочим трудоемким способам входить в образ. Им не нужно три дня разгуливать по берегу, чтобы «проникнуться штормовым духом». Натали тотчас нарисовала в воображении сцену: Раймонд, с бородой и красными от соли и бессонницы глазами, привязанный канатом к столу в маленьком кубрике, где она сидит, элегантно скрестив ноги. Нет, наверно Натали сосредоточилась на вещахсамых обыденных, хорошо знакомых предметах: тарелках, стаканах, ножах. Все это поднимаетсяраз! Это будет как на скоростном лифте? Ухает вниз. Ощущение, будто желудок прилип к потолку Как высоко вверх? Насколько глубоко вниз? На тридцать футов? Натали понятия не имела. Она попыталась представить Атлантику и застряла на разноцветных пляжных тентах в Сабль дОлон.
Актриса пришла к выводу, что созданная ею картина а-ля Тарзан достойна гримера съемочной группы. Но она не могла вообразить ничего, кроме мелодрамы: человек ползет по полу с раскроенным черепом, кровь сочится сквозь слипшиеся волосы. Морская вода перекатывается по палубе, обрушиваясь в открытый люк над головой. Нелепо и жутко? Несомненно. Настоящая киноэпопея на библейские темы в синема, а в главной роли Мистер Вселенная прошлого годас огромными мускулами и рудиментарным пенисом. Грандиозные пылающие закаты. Синевато-серые, серовато-синие бледные рассветы. Крошечное суденышко без конца покачивается на безбрежной маслянистой массе бесконечно вздымающейся воды. Воображение Натали не могло воссоздать ничего реального. Но, просто выкинув атрибуты масштабной постановки, ей, быть может, удастся нарисовать идеал. Ведь идеалы такого рода отчасти в духе Виктора Гюго, не правда ли?
Именно это вы и собираетесь сделать? Натали с удовлетворением отметила, что произнесла это совершенно естественным тоном.
Да Вам знакомы английские деньги? Такие здоровенные тяжелые медяки?
Да. Пенни.
А вы не замечали, что иногда они бывают очень старымипочерневшими, стертыми, обкатанными, как будто долго пролежали под водой, но грязными. Изображение почти изгладилось, стало размытым, не голова, а скорее тень. Отвратительно! Иногда я чувствую себя таким же. Но в Южной Америке все проступает отчетливо. Ничто не стирается и не затаптывается, пока не обратится в призрак.
Нет, это не совсем в стиле Виктора Гюго.
Теперь, когда Раймонда вызвали на откровенность, слова давались ему легче.
Вы, наверное, скажете: а почему бы просто не сесть на самолет?
Нет, по-моему, я понимаю. Мы, европейцы, слишком засиделись на месте. И не видеть никого и ничего, кроме моря, неделями, а то и месяцамиэто как раз то, что нужно.
Я много думаю о первых испанских мореплавателях. Они огибали мыс Горн, чтобы достигнуть Тихого океана, даже не зная, что там, по другую сторону. Подумайте, они подплывали к самому Калифорнийскому заливу, а это ужасное место. Море Кортеса.
Испанцы верили в Бога, и святых, и отцов иезуитов.
Ну что ж, без всякого выражения заметил Раймонд, мне понятен ход их мыслей. Там, на юге, у мыса Горн, очень холодно. Там лед и всегда туман. Все вокруг окутано этим туманом. Голоса. Привидения.
К Натали вернулся привычный парижский скептицизм.
Ну да, голоса. Наверное, морских птиц.
Он вдруг рассердился, и эта злость напугала ее.
Да не будьте же такой глупой, черт возьми! Когда вы в тепле, сытно пообедали и лежите в уютной постели, конечно, никаких привидений нет. Но когда вы одна, сильный ветер дует десять дней без остановки и не понять, куда вас занесло, потому что небо затянуто тучами и невозможно сориентироваться, совсем другое дело. Вы поспали три раза по полчаса за двое суток, одежда вымокла, а ваша основная пищахолодная солонина из консервной банки. Потом вы входите в туман Я пытаюсь объяснить, что некоторые вещи перемалывают вам кости и выжимают все соки.
Он вдруг умолк.
Продолжайте, попросила Натали.
Понимаете, сначала неделями дует пассат. Теплый, приятный и спокойный. Одиночествов удовольствие, а не в тягость. Вы ловите рыбу, штопаете носки и распеваете песни. Совсем как в книге для мальчишек: «До чего же здорово, здорово быть пиратским королем!» Потом, постепенно, вы уходите из полосы ветра. Наступают тишина и штиль, и вы замечаете иней на палубе по утрам. И вот однажды появляется снегочень мелкий, твердый, рассыпчатый снег. Ну а дальше вы начинаете жалеть, что появились на свет. Вам хочется, чтобы рядом неотлучно находилось несколько святых.
Натали слушала открыв рот.
Итак, вы уже готовы пуститься в это предприятие, выдохнула она. И, глядя на залитые солнечным светом зеленые деревья, думаете о туманах и льде, о штормах и голосах, об истощении и страхе, о том, как непросто начать. Этого не нужно стыдиться. Вы боитесь.
Да.
Натали замерла, а потом протяжно вздохнула, как будто разговор ее очень утомил, а потому лучше всего лечь спать, позабыв о мире, полном привидений.
И все-таки вы отправитесь.
На судах действует одно несносное правило. Тон Раймонда снова был вежлив и шутлив. Посуду надо мыть сразу.
Он полоскал тарелки под краном с морской водой, а маленький чайник по-домашнему дымился на плите Бьюта.
Вы посидите тут, чтобы скрасить мне работу, или хотите подняться на солнышко? Он был непривычно говорлив, испытывая неловкость за недавние слова. Привидения Смех, да и только.
Она встала и нервно прошлась по каюте. В маленькие иллюминаторы под крышей каюты можно было увидеть кусочек моря, россыпь солнечных блесток на деревьях и воде, но и этот вид загораживали крепкие палубные поручни «Оливии».
В данный момент я предпочитаю остаться здесь, глухим, бесцветным голосом сказала Натали.
Она взяла полотенце и стала вытирать тарелки медленными круговыми движениями, как будто хотела убить время, пока Раймонд выливал пластиковый таз и возился с крошечной раковиной. Наконец он вытер руки и ухмыльнулся:
Кончена работатеперь мы можем чувствовать себя вольными птицами. Куда я дел сигареты?
Вольными
Натали без тени улыбки повернулась к нему. Черные глаза обжигали. Она показала на кожаный диванчик:
Вы там спите?
Да, немного удивленно кивнул Раймон.
Она снова принялась расхаживать. И что вдруг нашло на эту женщину?
Мне нужно кое-что вам сказать, вдруг решилась Натали. Но есть лучший способ это выразить. Она резко повернулась. Разденьте меня и положите туда.
У большинства людей одновременно работают два полушария мозга, у парижанки Натали включались сразу три, и все они рождали собственные мысли и образы.
Первое: «Два жалких старых идеалиста». Второе: «Ни разу еще не занималась любовью на водеэто восхитительно. Да ещекто бы мог подумать? умелый и терпеливый любовник, который знает, что делает». И третье: «Ура! Мой единственный стоящий поступок за год!»
Раймонд заметил, что, когда Натали занимается любовью, у нее совсем другие глаза. Но, закурив, она вновь обрела «парижский» взгляд. Реализм пришел на смену идеализму. Она оценивала тело, мускулы, пропорции. И Раймонду стоило немалых усилий не дрогнуть и не сконфузиться. Он сознавал, что, как и любой мужчина после недавних подвигов в постели, выглядит чуточку нелепо, но ничто не может быть провинциальнее ложного стыда. И он не отвел взгляда. В конце концов, у женщины больше оснований чувствовать себя неловко, когда она раздевается: дурацкие полоски от бюстгальтера на спине и еще более глупый ободок от резинки трусиков.