Вот теперь я могу вдохнуть полной грудью, улыбнулась Натали, и стать, как ты выразился, вольной птицей.
Ему стало удивительно хорошо.
Будь какой хочешь. Я так или этак приду в восторг.
Просто я заметила, что твое судноочень неподходящее место для женщины. Я имею в виду, что оно, конечно, в любое время не предназначено для дам, но сейчас особенно. Женщины погибают без ванной. Это отчаянно мешало любви в восемнадцатом веке. Можно не беспокоиться насчет Жерара Филиппа, но меня всегда одолевали некоторые сомнения по поводу Вальмона, а что до Мертёя Полагаю, здесь надо просто нырнуть за борт? Как ты думаешь, там, на берегу, кто-нибудь есть?
Раймонд перегнулся через спинку диванчика и взял бинокль.
Посмотрим Он поднялся на две ступеньки по трапу. Никого не видно. Но в любом случае никто особенно не всполошитсянарод здесь привык к солнцепоклонникам.
Натали, стоявшая сзади, радостно чмокнула его в спину.
«Мне надо быть очень осторожным, подумал он, чтобы не влюбиться в эту женщину или не впасть из-за нее в сентиментальность. У таких игр есть парижские правила и провинциальные. Нужно сохранять полную отстраненность. Иначе я могу запросто влюбиться».
Раймонд легко взбежал на палубу.
Посмотрим, какая тут глубина.
Он сел на поручень, повис на руках и солдатиком спрыгнул в воду, потом вынырнул, смахивая морскую воду с глаз и носа.
Метра полтора, можешь нырять.
Вода была такой прозрачной, что казалось, будто киль «Оливии» упирается в дно.
Натали встала на поручень, балансируя в сосредоточенной позе ныряльщицы. Она не слишком загорела, и кожа была естественного золотистого оттенка, без уродливых белых полосок. Выглядела она изумительно. Раймонд, плывя обратно, испытывал такую гордость, как будто Натали была ему женой, а не бог знает кем.
Она нырнула, быстро поплыла к нему и, вынырнув рядом, внезапно одарила влажным поцелуем. Раймонд невольно обнял ее и поцеловал в ответ. Натали уверенно поплыла, рассекая прозрачную воду.
Холодно. Но приятно.
Это из-за мистраля. Скоро потеплеет.
А ведь я не подумала о том, как вернуться на судно. Это очень сложно?
«Оливия», раскачавшаяся от прыжка Натали, чопорно отвернулась и сама по себе заскользила по волнам. Ее массивный черный борт поднимался высоко над водой, и перспектива взбираться на него актрису не вдохновляла.
Я полезу первым, для меня это дело привычное. Так, теперь хватайся за мои руки, а ногами упирайся в дерево.
Обнимать прохладное упругое тело, усыпанное каплями воды, было удивительно здорово. Раймонд любовался Натали, пока она искала в пляжной сумке полотенце.
До чего спокойнопрелесть!
В бухте совсем нет ветра. Я могу завести мотор, чтобы вытащить судно отсюда, а могу отбуксировать на шлюпке к мысу, где нас подхватит ветер.
Лучше воспользоваться шлюпкой. Вряд ли я выдержу мотор.
Держи румпель прямо, хорошо?
Послушай, серьезно проговорила Натали, когда им оставалось не больше сотни метров до маленького красного маяка на поркерольской пристани. Не стоит давать повод для смешков всему поселку. Есть на берегу какое-нибудь укромное место, где на нас не будут глазеть?
Раймонд, немного подумав, вспомнил один из рассказов Кристофа.
На мысе есть вилла с прекрасным садом, где живут только летом.
Он объяснил, как туда добраться, выжидая удобного момента, чтобы опустить грот. Швартовать парусное судно нельзя кое-как!
Звучит неплохо. Завтра утром?
Раймонд перегнулся через борт с отпорным крюком:
Передвинь румпель чуть вправо.
Крюк лязгнул в петле заменявшей буй канистры.
Готово!
До завтра. Натали, подмигнув, необыкновенно женственно скользнула в шлюпку.
Натали на шаг опережала Раймонда, и он никак не поспевал ее догнать. События разворачивались совершенно непредсказуемо. В узоре появилась какая-то хитрая завитушкапойди разбери, где начало, где конец и что к чему. Натали вела себя так, как будто это не мелкая прихоть или небольшое приключение
Раймонда мучило искушение навести бинокль на балкончик над деревьями спускавшегося к воде сада. Натали, должно быть, примет душ и переоденется, а потом как ни в чем не бывало сойдет вниз выпить аперитив. Морской прогулки, купания и любовных игр на воде вполне достаточно, чтобы разыгрался аппетит.
Глава 7
В самом начале, когда Раймонд появился на Поркероле, он часто ходил ловить рыбу с Кристофом. Последний не слишком серьезно относился к лову, но Раймонд почерпнул от него массу полезных сведений. Не только о погоде, рыбе, почве, местных трудностях и особенностях, но и о самой стране, побережье, острове. А еще были дивные истории Кристофа, пересыпанные забавными оборотами и солеными шутками на изумительно живописном французском. Для Раймонда они придавали Поркеролю третье измерениефантастическое, превращая его в сказочный мир. Для северянина остров становился миром, где удивительное уже случалось раньше и будет твориться впредь. Возможно, даже с ним. Почти как Натали, Раймонд не мог избавиться от ощущения нереальности всего, что происходит на этом острове. В любой момент он мог очутиться в сказке. Ей-богу, это Кристоф виноват, что Раймонд влюбился в Натали.
Был у меня один знакомец, начал как-то Кристоф, удобно примостившийся на люке моторного отделения неопрятного рыболовного катера, который, как и ты, выходил со мной в море забросить сеть. Так вот, этот малый интересовался историейсобственно, для него все превращалось в историю. Он показывал на форты вдоль побережья и рассказывал мне про них. «Гляди, Кристоф: вот этотвремен Вобана, а тотКрымской войны. Там, где теперь маяк, был форт, возведенный императором. А тот ну да, сарацинский дворец. Представляешь, Кристоф, сарацинский дворец!»
Каких сарацин? Алжирцев? Пиратов?
Раймонд управлял штурвалом, бесцеремонно задрав ногу повыше. «Драм-там-там», тарахтел дряхлый, ржавый бензиновый мотор. Они подплыли к скалам мыса Кап-де-Мед. Кристоф бросил за борт пробковый поплавок с воткнутой сверху растрепанной пальмовой ветвью в качестве ориентира и по длинной зигзагообразной кривой стал травить сеть.
Почем я знаю, откуда они пришли? Сарацины сотни лет назад заполонили Прованс. Построили дворцы в Море, в Эстрелев общем, грабили весь этот край. Oh canaille de sort, да тут здоровенная дырища.
Вилла на мысе, вне всякого сомнения, была построена на развалинах какого-то форта или крепости. Сад террасами спускался среди древних крепостных бастионов, поросших мхом и миртами, а внутри стоял дом.
Вероятно, он появился тут в наполеоновские временане тут ли, в Птит-Пасс, фрегат «Амелия» месяцами скрывался «от ока лорда Нельсона»? но для Раймонда это был сарацинский дворец, увековеченный в рассказе Кристофа.
Там когда-то жил майор. Вот это был мужчина! Здоровенный, как три гренадера и квартирмейстер. Рост два метра, вессто пятнадцать кило. Я тогда был босоногим мальчишкой, лет эдак восьми. И как-то раз майор велел мне прийти к нему в дом. Я должен был поворачивать ручку граммофоназнаешь, такой древний ящик с большой изогнутой трубой. «Ты стой здесь, говорит он, и заводи граммофон, потом получишь денег, большой кусок пирога и стакан портвейна. Но только оставайся за занавеской и носа не высовывай».
Наступила драматическая пауза из тех, что так удавались Кристофу.
А ты выглянул?
Еще бы нет!
Ну и?..
Он танцевал. Сам с собой, на террасе, при свете луны, под граммофонную музыку. Абсолютно голый, с большим бокалом шампанского в руке. Дивное это было зрелище, доложу я тебе, великолепное зрелище! Да, он был мужик что надо, этот майор. Кристоф издал утробный ласковый смешок. Как он умел питьо как он умел пить!
Эта уродливая вилла среди заросших зеленью странных террас с тех пор стала для Раймонда прямо-таки заколдованным местом: сарацинским дворцом, где гигантская пьяная тень торжественно и одиноко вальсирует при луне под ржавый граммофон, а острые глазки маленького француза следят за ней из-за пыльной шторы.
Наутро над Птит-Пасс по-прежнему дул мистраль, слабый, но весьма настойчивый. Раймонд пораньше отплыл в шлюпке, вытаскивать свою сеть, но там не было ничего такого, что стоило бы оставить. Он оставил шлюпку на крохотном пляже в устье бухты, под скалами. Никто не увидит ее здесь. Раймонд стал подниматься по истертым ступенькам из крошащегося выветренного камня к крепостным валам, вспугнув трех черных дроздов и ужа. Ни один человек не пойдет в эту сторону. Кристоф, присматривавший за виллой, как-то раз обмолвился, что уж где-где, а тут спокойствие гарантировано. Среди миртовых кустов порхала зеленовато-желтая бабочка, с крыльями, окрашенными снизу в два разных оттенка мягкого и нежного цвета листвы. В запущенном саду росли агавы, алоэ и что-то вроде дикого розового алтея. Кое-где попадались уголки в английском стиле: полуразрушенные открытые беседки, оплетенные вьющимися розами.