Обычное содержимое женской сумочки. Возможно, многовато теней для век, но он как-то не обратил внимания на ее глаза. Может, должен был? Кошелек со средней суммой денег на покупкигульденов сорок. Список того, что необходимо купить. В конце списка: «Свекла, кофе, молоко, Р. носки». Рут нужны носки. Надо будет сказать Арлетт. Никаких документов, удостоверяющих личность, никаких бумаг или писем, даже ни единого конверта. Неужели у нее не было родственников? Кредитная карточка из обувного магазина«Мадам Зомерлюст». Обычная ерунда: талоны на мыло, чеки, пуговицы и подвязки для чулок. Никаких шпилекона коротко стригла волосы. Зазвонил телефон. Ван-Леннепвег.
Ничего, шеф. Несколько туманных заявлений о незнакомце, но все описывают его по-разному. Одна женщина думает, что видела мужа жертвыно со спины. Светлые волосы, крепкого телосложения, желтовато-коричневый плащи что это нам дает? Она не очень уверена. Они жили в этом доме полтора года. Никто о них не может сказать ничего особенного. Женщина держалась замкнуто. Безобидная, спокойная. Никаких близких друзей не замечали. Но она часто уходила одна. Ее муж нередко отсутствовал. Вам известно, что он военный?
Да. Продолжайте в том же духесоседи, магазины и так далее.
Странная смерть. Убийство прошло так гладкослишком гладко. Когда соседка, услышав выстрелы, позвонила, убийца открыл дверь, спрятался рядом, в туалете, подождал, пока эта добрая душа прошла в гостиную, и спокойно выскользнул на лестницу. Все просто? Да, но только для человека, который привык бесшумно передвигаться и быстро соображать в таких ситуациях. Не похоже на эмоциональное убийство. К тому же мужвоенный Довольно уныло Ван дер Вальк попросил телефонистку соединить его с комендантом военного лагеря.
Подполковник Бэккер, неожиданно раздался в трубке низкий строгий голос.
Полиция города, комиссар Ван дер Вальк, криминальный отдел.
Чем могу быть полезен?
У вас есть один военнослужащийне новобранец, сержант, по фамилии Зомерлюст. Возможно, он вам известен.
Так точно. Инструктор по оружию. «Инструктор по оружиюнарочно не придумаешь».
Он на месте сейчас?
Я должен проверить но лучше скажите мне.
Его жена умерла, при трагических обстоятельствах. Я хотел бы первым сообщить ему эту новость. Такого рода вести распространяются быстро. Я бы хотел, чтобы вы выяснили, где он в данный момент находится, и задержали его там на часок.
Это можно. Я вам позвоню.
Гм ему бы следовало быть немного осмотрительней. Военное начальство не любит выносить сор из избы и не всегда с энтузиазмом относится к тому, что городская полиция дает о себе знать и сообщает новости из разряда тех, которые появляются в вечерних газетах. Но ответный звонок последовал менее чем через пять минут.
Комиссар? Он здесь. Я попросил его зайти ко мне через полчаса. Если хотите, вы могли бы подъехать минут через двадцать. Я бы хотел, чтобы вы сначала поговорили со мной. Устраивает?
Я приеду. Пусть часовые не спрашивают у меня пароль.
Хорошо, коротко ответил низкий голос. Трубку повесили.
Ван дер Вальк набрал номер своей внутренней связи:
Машину с шофером немедленно. Я уеду на час-полтора. Все рапорты и сообщения кладите мне на стол.
Типичные проволочные заграждения и кирпичные строения не в меру бережливой военной администрации. Ряды грузовиков и полугусеничных машин строго выстроились вдоль линии, нанесенной на асфальт белой краской. Внутристарушечья суета, отполированный красный линолеум, в коридорахсплошная предупредительность, невыносимо блестят сапоги и значки. Типичный тыловой старшина с усами и медалями. «Тук-тук». Весь этот бред, слава богу, закончился в ослепительной чистоты кабинете с неожиданно приветливым офицером лет пятидесяти, поджарым благодаря усердным физическим тренировкам. Не теряя времени, тот приступил к делу:
Комиссар! Добрый день. Какая печальная миссия.
Ван дер Вальку, который не очень уверенно отличал подполковника от полковника, ничего не оставалось, как сказать:
Добрый день, полковник. Боюсь, что так.
Наш человек придет через десять минут. Так вы говорите, трагические обстоятельства?
Ее застрелили из автоматического оружия, сегодня в обеденное время.
Ужасно. Но вы же не думаете
Нет. Но я должен быть уверен. Я бы с облегчением вздохнул, если бы все его перемещения сегодня можно было тщательно отследить.
Так вздохните. Он был здесь весь день, и десяток людей могут подтвердить это. Сразу могу вам сказатьон хороший человек. Личная жизньэто его личное дело, несомненно, но человек он хороший Надеюсь, что могу утверждать это с гордостью. Как там говорится? «Предположения о преступных намерениях, поскольку его нахождение здесь не доказывает или не может доказать ничего ни с той ни с другой стороны, встречают или могут натолкнуться на довольно прочный барьер скептицизма». Он помолчал, решил, что недостаточно хорошо выразил свою мысль, улыбнулся, показав белые ровные зубы, и добавил:Я пытаюсь сказать вам, комиссар, хотя и довольно неуклюже, что, если вы выскажете свои подозрения насчет этого человека, то они должны быть очень основательными, потому что моя обязанность, безусловно, защищать и отстаивать его интересы. Надеюсь, вы простите меня за то, что я так плохо излагаю свои мысли.
Это было откровенно. Я рад, что вы предупредили. Не возражаете, если я тоже скажу напрямик? Хорошо. И речи нет о презумпции виновности вашего человека о том, что он совершил это. Мне нужно допросить его, что я с удовольствием сделаю в вашем присутствии.
Решив как следует расслабиться, комиссар принял небрежную позу и развалился на армейском деревянном стуле. Он скрестил ноги и играл с сигаретой. Курить ему не хотелось, а сигарета была того сорта, который он не любил, но он хотел выглядеть обаятельным.
Это соответствует традициям, полковник, что армия заботится о своих людях, соприкоснувшихся каким-то образом с гражданским законодательством. Кто-то убил жену этого человека. Почему ее убили автоматическим оружием, которое могло быть армейского происхождения? У меня пока нет заключения баллистической экспертизы.
Я, разумеется, не стану возражать против того, чтобы вы допросили его. Я не припомню, полковник выговорил это с некоторой болью, чтобы у гражданских властей когда-либо были основания думать, что мы не хотим сотрудничать когда это требуется.
Я бы хотел взглянуть на его личное дело. Полагаю, что это не будет угрожать безопасности НАТО?
Полковник нахмурился, словно подумал, что будет.
Как вы знаете, всякий офицер полиции дает присягу и должен хранить профессиональные тайны, точно так же, как всякий врач.
Но когда вы допросите его и убедитесь в том, что он не мог иметь отношения к этому ужасному преступлению
Судебный чиновник, видите ли, затребовал бы все документы, прежде чем встретиться с человеком. Я же предпочитаю сначала встретиться с человеком, вот и все.
Полковник снял трубку:
Досье сержанта Зомерлюста, пожалуйста. Видимо, ему ответили: «Он сейчас здесь, сэр», потому что он добавил с наигранной бодростью:Пусть войдет.
Ван дер Вальк встал. Он не хотел сидеть с таинственным и важным видом, словно агент ФБР.
Вошел человек и встал по стойке «смирно» с профессионально отработанным выражением вежливого уважения на лице. Взглянув на него, Ван дер Вальк почувствовал твердую уверенность в том, что вошедшему ничего не известно о смерти жены. Как ни крути, момент ужасный. Такое честное лицо. Ни один мускул на нем не дрогнул. Круглое, полнощекое, типично голландское лицо, с лоснящимся носом и высоким выпуклым лбом под кудрявыми светлыми волосами. Особенного интеллекта в чертах этого человека заметно не было, но он мог хорошо знать свое дело и быть хорошим товарищем. Полковник откашлялся.
Зомерлюст, это офицер гражданской полиции, который пришел со срочным сообщением. Я должен добавить, что его новость не из числа тех, которые мне было бы приятно сообщить. Мужчина устремил твердый взгляд на своего офицера.
Повисла тяжелая пауза.
Моя жена? наконец спросил он. Его тон был таким же ровным и невозмутимым, как выражение его лица, но Ван дер Вальк, которому несколько раз приходилось сообщать людям новости такого рода, подумал, что даже в этих двух словах чувствовалась скорее покорность, нежели неверие или даже тревога. Было похоже, что этот человек все время ждал, что рано или поздно Но не будем читать сейчас чужие мысли.