Ван дер Вальк улыбнулся. Он подумал, что догадывается о том, что за этим последует.
Те дни в Индокитае и последовавшие за этим дни в Алжире нанесли большую травму, с чем приходится сталкиваться иногда в самых неожиданных местах. Не только среди солдат. Осмелюсь сказать, что, если вы натолкнетесь на некоторую скрытность а иногда даже и на откровенную ложьне стоит удивляться.
Ван дер Вальк снова улыбнулся:
Я уже имел подобный опыт со своей женой.
Глава 11
До конца дня его занимали мысли об этом. Арлеттключ к Эстер. Возможно, не очень подходящий, но, как он сказал тому человеку, это единственное, что у него было. Обе женщины вышли замуж за голландцев и сознательно отреклись от большой части своего прошлого. Это должно было быть болезненным. Важное значение имело различие между ними. Арлетт была наивной девушкой с романтичным отношением к солдатам. Эстер была совсем инойженщиной, которую ожесточила и озлобила жизнь и которая сама была солдатом.
Он знал о «травме» по собственному опыту. Он сделал попытку понять (не такая сложная задача в Голландии, где довольно продолжительное время подобные умонастроения господствовали среди побывавших в Индонезии). Было что-то такое в Востоке, что приковывало вас. Сам он никогда не бывал там и жалел об этом. Дьенбьенфуэто особый случай, но существовало множество литературы на эту тему, и не требовалось больших усилий, чтобы понять «некоторую скрытность», о которой с такой деликатностью упомянул человек из ДСТ.
Побывавшие там солдаты провели долгие месяцы во вьетнамских лагерях для военнопленныхте, кто пережил отправку туда. Это связало их прочными узами, которые крепли с каждым новым испытанием. Они были разгромлены, но не покорены. Они были изолированными, но не потерянными. Преданные, как они считали, Парижу, они оставались ему верны. Страдающие дизентерией, с трудом державшиеся на ногах, они помогали, спотыкаясь, друг другу, даже несли на руках раненых и умирающих товарищей по бесконечным многокилометровым дорогам в лагерь для военнопленных. Многие умирали. Росла мистическая вера в безумные идеалы жертвенности и смерти. Они вернулись во Францию, где обнаружили, что никому не было особенного дела до того, что случилось с ними, и горькое чувство изолированности еще усилилось. Многие посчитали себя свободными от обязательств перед правительством, которое посылало их на смерть в диких местах, а потом стали торговать всем тем, что раньше удерживали ценой своей жизни. Тут за них и схватилась секретная служба.
Конечно, было бы ошибочным думать, что секретная служба полностью сформирована из тех, кто уцелел после Дьенбьенфу. Часть этих людей свернула на путь, приведший к судебным разбирательствам и осуждению или к бегству и изгнанию. Но из всего этого можно было сделать два умозаключения. Все, кто был близок к секретной службе или симпатизировал ей, чувствовали себя вполне уверенно. А все те, у кого из-за несоблюдения законов возникли проблемы с гражданскими, военными или полицейскими властями, могли рассчитывать на снисходительное отношение к себе или даже на то, что на их дела вообще закроют глаза. Обчистил ли кто-то банк или просто надул службу социальной защиты, он мог спокойно жить, не боясь, что нагрянет с вопросами жандармерия. Эти люди редко оправдывали или смотрели сквозь пальцы на преступления, но они не стали бы осуждать их или помогать их раскрытию. Чрезвычайно тонкий и запутанный двойной стандарт. Ван дер Вальк погрыз большими, слегка лошадиными зубами кончик карандаша, отложил карандаш в сторону и обратился к более земным проблемам, вроде кражи в магазине.
Незадолго до обеда он решил взять быка за есть ли у этого быка рога? Нет, разве только его жена была очень неправильно понятой женщиной, но главный комиссар полиции провинции Северная Голландия мог не согласиться с таким поворотом дел. Ван дер Вальк решил позвонить первым. Вышеназванному джентльмену.
А, Ван дер Вальк. А я все думал, когда же услышу вас. Что там за ерунда с автоматомБонни и Клайд, что ли, нагрянули в город, а?
Ван дер Вальк искренне рассмеялся шутке, обрадовавшись, что этот старый кисляй пребывал в благодушном расположении духа.
Тут есть одна сложность. Это, безусловно, кое-что из ее прошлого, а ее прошлоеэто кое-что.
Почему вы так уверены в этом?
Когда она выходила замужза того сержанта, Зомерлюста; он хороший человек и против него ничего нет, она поставила условие: никогда не говорить о ее прошлом. У нее был ребенок, это так. Она была французской военной медсестрой. Служила в Индокитае. В группе, которая могла иметь отношение к секретной службе. Соответственно, ко мне только что приходил человек из ДСТ, который уверял меня, что это не так. Но поскольку они вообще объявились, что-то есть. Что именно, увидим. Мы не делаем успехов. Мне пришло в голову, что лучше всего было бы поехать во Францию, выяснить, что представляет собой ее знаменитое прошлое, и тщательно проанализировать. Мне также кажется, что вы можете не слишком одобрительно отнестись к моей затее.
О чем это вы, черт возьми? прозвучал голос уже не так благодушно.
Да были времена, когда наш бесценный голландский эквивалент ДСТ по своей тупости носился с сумасбродной идеей, что моя жена состоит в секретной службе.
В трубке раздалось рычание, которое вскоре вылилось в слова «Вздор, вздор».
Я бы предпочел остаться на службе.
Да-да. Голос звучал раздраженно. Но я не сказал, что вы можете ехать во Францию. Мне вообще не нравится эта идея. Но вы, Ван дер Вальк, прекрасно знаете, что дело тут не в моем отношении к вам. Вы знаете менялоялен со всех сторон.
Я был в этом уверен, очень вежливо ответил он.
Так вот я должен подумать об этом. Я должен посоветоваться с Гаагой, прежде чем смогу санкционировать ваш отъезд из страны. Я вам сообщу.
Да, сэр.
Только Ван дер Вальк собрался пойти домой обедать, как раздался телефонный звонок. Телефон звонил как ненормальный.
О комиссар Ван дер Вальк? произнес чистый, звонкий девичий голос.
Да, у телефона.
О я хотела вам сказать вам звонят из секретариата министерства юстиции. Министр хотел бы встретиться с вами. Он очень занят и был бы признателен, если бы вы смогли прийти сюда, в его офис, ровно в половине второго.
О господи.
Простите?
Я сказал: да, спасибо.
Значит, я могу сообщить его секретарю?
Если вас не затруднит.
И мы можем положиться на вас? Министр очень занят, на два часа у него назначена встреча.
Да, мисс.
Спасибо. Сухо и профессионально.
Он нажал рукой на рычаг, сказал:
Да заткнись ты, потом убрал руку, услышал щелчок своего коммутатора и мрачно попросил:Соедините меня с женой, хорошо? Арлетт? Что у нас на обед?
Мясное ассорти с бобами.
О господи. Там и гусь есть?
Конечно нет. Уж не воображаешь ли ты, что находишься в Тулузе?
Ну почему в Голландии нет гусей только не говори мне, что это не гуманно. Мы же ели их раньше.
Понятия не имею. Я бедная неграмотная босая провинциальная крестьянка. Я
Как сказать Слушай, я не приду обедать. Мне придется ехать в Гаагу. Обойдусь сандвичем в закусочной.
Я оставлю тебе на вечер. А я договорилась насчет школы.
Отлично. Ну ладно, увидимся вечером надеюсь.
Черт тебя побери, сказала Арлетт по-немецкинесколько более вежливый способ пожелать человеку счастливого пути, чем классическое «скатертью дорога».
Тем не менее он был приятно удивлен, когда ровно в половине второго уже сидел на стуле, произнося свою короткую речь, а напротив него, за столом в стиле ампир, в очень недурной просторной комнате в том же стиле ампир сидел джентльмен, погрузившийся в размышления.
Не вижу причин, по которым эта французская секретная служба
Вот именно, ваше превосходительство. В этом-то и загадкаони дают мне неофициальную информацию и смотрят, достаточно ли я смел, чтобы воспользоваться ею. Они не станут с нами сотрудничать, естественно, потому, что онивоплощение тактичности и не собираются по-дилетантски вмешиваться в наши дела. Миссия кажется мне очевидной. Не секретная служба, но что-то за этим кроется. Возможно, они не знают. Может быть, не уверены, а может быть, речь идет о чем-то, чего они предпочитают не касаться. Возможно, они используют меня в качестве ширмы. Но мне представляется совершеннейшей глупостью не обратить внимания на это.