Сколько?
Пара тысяч, наверное похоже, разведка боем, рассмеялся Макори. Странно он все же выглядел. Может, его по этой самой голове без шлема чем-то ударили?
Как дела в крепости?
Прекрасно Я и мои люди первыми вышли к ним. Как видите, и земельная стража на что-то годится.
А сейчас куда едете? спросил один из офицеров Тагари.
К заставе надо же отдать долг убитым.
Не вязалось такое с Макори. Он скорее предоставил бы разбираться с этим солдатам крепости.
А с чего ты решил, что они не вернутся? Тагари пристальней вгляделся в сына давних соперников.
С той стороны ущелья звучали сигналы отхода. Известно жеУ-Шен сейчас возле крепости Шин. Решили, видно, что прорываться на север себе дороже, и лучше ударить в бок. Может, спустятся еще ниже.
Он снова непонятно засмеялся. Тагари решил, что это все же следствие пережитогоземельным, конечно, приходилось участвовать в стычках с разбойниками, но самому Макори это никак не могло стать привычным. Да и разница великабанда человек в десять-пятнадцать и тысячное войско.
Генерал отрядил с ним десяток своих людей, еще два небольших отряда отправил в разведку. Конь мерно постукивал подковами по мерзлой дороге, а Тагари смотрел промеж его ушей, видя перед собой будто бы карту местности. Странная тактика у молодого командира рухэй. Будто решили взять с налету, сразу не получилосьушли совсем. Восточные кочевники так воюют, у которых вокруг степь необозримая, смысла нет где-то надолго задерживаться. Зачем У-Шен так по-глупому положил своих? Солдат у него много, конечно, мог и попробовать
Ниже они будут прорываться, как и боялись, раздался над ухом голос старшего офицера. Все-таки хотят, сволочи, добраться до срединных равнин. Не закрепиться, так хоть пограбить
В Черностенной уже выяснилось, что с офицером этим согласны все остальные. Тагари тем не менее опасался, что скоро последует еще один удар, и распорядился усилить караулы. Но все было тихо, никто не пытался атаковать. Только одни разведчики не вернулись из дозора, углубились до самой границы с рухэй. Их следы обрывались у пропастино тел внизу не было, и вокруг следов не нашли.
**
Кэраи установил слежку не только за многочисленной родней Аэмара и их доверенными людьми, но и за несколькими другими семействами на всякий случай. Нэйта входили в их число. Жаль, не хватало шпионовАйю, не говоря о брате, этим не занимался, с нуля же трудно было создать целую сеть. Лайэнэ помогла своими девушками, у которых, в свою очередь, были еще знакомые ловкие особы, но ей нельзя было доверить по-настоящему серьезное.
Хотя выводы она тоже наверняка делала: слухи о скором падении Дома Таэна ползли по городу и округе извилистым ходом дождевого червя. Почти сотню лет правили здесь его предки, их чтили в народе, и, чтобы пошатнуть эту верность, одних слухов было недостаточно. Но он и сам постарался с идеей блага Солнечной Птицы, и война сыграет на руку лишь победителям.
Все чаще думалты же сам этого хотел, облегчить приход Столицы сюда. Но не такой же ценой! возражал сам себе. А иной не получится. Уже не вышло. Не будет мирного договора с Тагарилибо падение Дома, либо смерть твоего брата в бою. Тогда, если захочешь, пытайся договариваться.
Я все это знаю, говорил он незримому собеседнику. Но пока надо найти того, кто распускает слухи.
Недавно на рынке для бедноты показали запрещенную некогда в Столице пьеску про падение одного древнего князя. Кукольнуюи правитель этот походил на Тагари лицом и голосом. Подумалне с Аталина ли ветер дует? Кукольные представления начали входить в моду не так давно, в Столице года два как, а здесьс приезда посла.
Задумавшись, сидел перед зеркалом. Смотрел на собственные черты. Лицо как лицо как актеры делают из себя других людей? Как им вообще приходит это в голову, и откуда знают, что нужно так, не иначе? Подозвал Ариму:
Как думаешь, за кого я лучше сойду?
Ну, судя по вопросу, хотите податься куда-то в места не самые почтенные, хмыкнул слуга. Шпионов вам мало?
Мало, вздохнул Кэраи, Но мне с ними все равно не тягаться. Я устал только слушать донесения: мы тут, а они там. Все равно не годимся на роль небожителей.
Ну, одевайтесь бедным чиновником, а я солдатом пойду.
А почему ты не в армии? Дезертир?
Еще чего, возмутился Ариму. Я одноглазый! и в подтверждение сдвинул головную повязку на половину лица. На сей день в таких нужды не было.
А драться-то сможешь, если что, с одним глазом? Вдруг на меня нападет кто?
А тогда у меня второй вырастет, нахально заявил тот, и хозяин наконец рассмеялся.
В первый раз прогулялись они впустую, и Ариму уже думал, что господин угомонился. Но тот оставил дела и потащил слугу и на второй день по окраинам города, рынкам, пристани и забегаловкам. По толчее, среди всякого сброда. Часа два ходили. Порой казался мальчишкой, сбежавшим от учителя, а порой слугу поражал холодный и настороженный его взгляд. Развлекается? Как бы не так! Но что ему надо? Ведь ясновсе это лишнее, других занятий полно.
Это мое дело, сказал Кэраи вечером. Мой род, память его. Он бы мог тихо догореть, как закат, раз уж меняются времена, или вспыхнуть последний разно трепать его имя по балаганам я не позволю. И просто сидеть и ждать докладов нет, даже если иное бессмысленно.
На третий день они набрели на акробатов-канатоходцев, выступавших на отведенном для актеров пятачке возле пристани. Пара десятков зрителей, из них, может, половина бросит мелкую монетку, а то и вовсе впустую старались.
Легкая одеждасами постоянно в движении, не холодно им. Красное, черное, белое, желтое от пестрых нарядов, увешенных лентами, рябило в глазах. Раскрашенные нарочито лица, к поясу прицеплены маскиверно, представляют и сценки. А пока лишь перебрасывались фразами, призванными рассмешить.
Ничего так было, забавно, довольно ловко кувыркались на веревке, публика веселилась, не расходилась. Шутки резали слух, Кэраи морщился, но терпелпростой народ, ему грубость близка. Но, как говорят мудрецы, смех и слезы не ведают рангов
Один из парней якобы упал с каната, в самый последний миг ногу согнул, удержался. А другой ему бросилчто ты падаешь, олух, как Дом Таэна! и в публике раздались отчетливые смешки.
Сходи-ка за стражей, тихо велел Кэраи, а сам подошел поближе, вглядываясь в тех, кто смеялся, стараясь запомнить.
Акробатыдвое молодцев под тридцать, и певица, похоже, сестра одного из них. Были сильно напуганы, когда понялиувязли, как муха в смоле. На все вопросы отвечали более чем охотно, скороговоркой, надеясь отделаться малым. Сами не местные уроженцы, летом пришли из Окаэры, перезимовать решили в Осорэи. Выступали помаленьку, а за такие шутки им заплатили щедродоговорились на несколько представлений. Нет, не смогли бы назвать человека, он был в глубоком капюшоне, но, кажется, средних лет. Да, знали, что играют с огнем, но больно хороша была суммаа взять и сразу сбежать не могли, им пригрозили расправой за стенами.
Почему люди такие дураки, кто бы объяснил
Судя по всему, сказали правдуне знали того, кто им заплатил. Разумно, кто же покажется.
А те кукольники успели исчезнуть, даже когда стража нагрянула посреди представлениявидно, им помогли. Предупредили и вывели. Надо ждать, где снова появятся. Сочли ценными, не то что этих.
Ему они тем более не ценны, разве что поведали бы имя заказчика. А раз нет, то и возиться незачем больше.
Вернулся к себе, проходя мимо оставленного на столе зеркала на подставкене убрали слуги, думали, может, понадобится; заметил в нем свое отражение. Снял, бросил серебряный овал в ящик стола.
Мерзко все-таки на душе. В Столице ни одной жизни на нем не было, впрямую, по крайней мере, а тут
Вечером прислал Лайэнэ приглашение. Дел к ней сегодня не было совершенно, разве что пожаловаться на жизнь и на то, что их план кем-то подхвачен и развернут уже другой стороной? Жаловаться глупо, об остальном не раз говорили
Голубая Жемчужина явилась в назначенный часровно с ударом гонга, отбивающего время. Всегда поражался ее точности, хотя и сам не любил опозданий. Не вошлавплыла в комнату, будто коридор был рекой, а онаводной птицей. Тяжелый расшитый серебром шелк, мех белой лисы, капли-сапфиры качаются у висков на серебряных цепочках. Настоящая знатная дама, и фасон довольно узкого платья как у знатных дам, не распашной. Интересно, неужто она всегда одевается так? Не ко всем же является побеседовать о делах!