Когда вернулся разведчик, узнали про подрезанный ремень. И то, что проводник все вокруг видел, а за такой малостью не уследил, вызвало разговоры. Некоторые засомневалисьтак ли уж он все знает? Командиры были разгневаны, но виновника не отыскали, признаваться же никто не спешил. А еще через день двоих из отряда нашли невдалеке от лагеряс разорванным горлом и наполовину съеденными. Такое могла бы росомаха сотворить, будь она раза в три побольше. И следов нет, правда, ветер был сильный, могло замести.
Слухи поползлипогибли те, кто подрезал ремень; стали расспрашивать, но часовые не заметили подозрительного. Энори же был в центре лагеря все те часы, видели его, разве что заходил ненадолго в палатку.
Тогда слухи пошли, что звери его охраняют. Говорили даже, что у него самого тень звериная, потому лошади и боятся. Но при этом скорее гордость испытывали, не страхтакой вот у них проводник. И падение на пользу пошлоговорили, не просто так уцелел, будто упал не на камни, на стог лебединого пуха. Сила особая.
Тогда и явился колдун из-за горных отроговеще не старый, коричневый, как сосновая кора, в одежде из кожаных и меховых лоскутов. Разноцветными были спутанные пряди волосчерными, серыми, белыми, а глазанеспокойными, шарили по сторонам.
Колдунов рухэй опасались, а про этого, именем Мэй-Си, слышали многие. Ему не было равных в умении вызвать дождь и разгадывать сны. Но сейчас дождь не нужен был никому, а сны тем более, так зачем пришел?
Он потребовал встречи с Энори, удивив воинов. Сперва прилюдно хотел говорить с ним, но, увидев, вдруг передумал. Все же наедине сотник не позволил им разговариватьземные ли дела, небесные, но, раз пришел в отряд, нечего уединяться. Привел в пустую сейчас палатку, которую делил с товарищами.
Отряд Вэй-Ши идет быстрее других, и тише других. Ты провел их ущельем Сокола, и по руслу мертвой реки. Отважные воины ничего не боятся, но каждый помнит: река берет свое всякий раз. Ты это знал?
Не с самого началаэто ваши истории, не мои. Мне рассказали потом.
Но вы не потеряли никого. Скажешь, волк или медведь живут там, и не отважились напасть сразу на многих? Ты ведь это сказал воинам. Они тебе поверили.
Как видишь, поверили не зря, мягко легло в ответ.
Ты меня не обманешь, застучали бусы на шапке, когда колдун вскинулся, резко вытянул шею:Ты знаешь, кто там живет. Почему он не тронул ни одного человека?
Ты слишком многого хочешь, ответил Энори. Иди туда и спроси.
Погибли те двое насмешников, сказал Мэй-Си, помолчав какое-то время. Я все о тебе разузнал.
Может быть, это сухая река взяла плату?
О, нет, то было позже. Они умерли страшно Ты похож на весеннее деревце, но корни твои глубже, чем зарывают кости.
Что ты от меня хочешь?
Посмотри мне в глаза.
На короткий миг соединились два цвета: древесная кора и темная зелень. Под ветром всхлипнуло полотно стенок. Мэй-Си, белый до прозрачности, вытер лоб, поднялся на подгибающихся ногах.
Довольно. Я ухожу.
Сотник, с любопытством следивший за разговором, шагнул к нему:
Эй, постой-ка. Так не годится: говори, что узнал.
Не вам допрашивать колдуна, прошелестел голос Энори. Хочет идтипусть уходит.
Сотник застыл, озадаченный. Проводник доказал уже свою пользу, а этого колдуна он не знал. С другой стороны, этот, в костяных амулетахсвой, а тотперебежчик Но он явно тоже не прост, а когда это колдуны легко признавали сильнейших?
Мэй-Си добрел до палатки Вэй-Ши, едва не натолкнувшись на него, стоящего подле входа.
А, командир Жаль, самого У-Шена здесь нет, он велик, но слеп, как и ты
Что ты болтаешь? резко спросил Вэй-Ши. Наелся волчьих ягод сушеных?
Смело идите, отвечал тот, будто не слыша, Вы минуете горы, дорога будет легка и быстра. Вы, может, и победите даже, но я не хотел бы вам такой победы.
Лунный свет скользил по шелку, казалосьпионы шевелятся. Такая сильная луна сегодня, круглая, все видно, как днем, только не двоих собеседников на прогалине.
Мне убить этого колдуна, как тех недоумков? Он будет говорить о тебе. Он понял
Не знаю, всё или нет, но что-то и правду понял. Мне жаль, но его нельзя отпускать. Отгони его к руслу мертвой реки, и не трогайего убьет местное зло. Не будет кровавого следа.
Он сам напомнил об этом месте, женщина фыркнула, будто кошка. И пригодилось. Но туда я не доберусь, далеко. Или расстанешься с гребнем?
Доведи его до начала ущелья, дальше дорога одна. Он рискнет пройти низом, не лезть по склонам. Верит в свою силу. Но, пропустив целый отряд, река голодна
Почему не хочешь сам?
Не хочу.
Ахх оставишь ему посмертие. Дело твое, маленькие острые зубки блеснули. Тебя начинают любить здесь, сами того не понимая. Даже если смеются порой. Ты знаешь, что они говорят? Шепчутся у костров, что это твоя сила отогнала тепло от ущелий, давая вам спокойно пройти. А ведь и в самом деле! Весна такая холодная, как твое сердце, рассмеялась женщина.
Погода мне не подчиняется, ответил Энори сухо. Просто так получилось, это на руку всем. Я надеялся, но не мог знать наверняка за несколько месяцев.
Повезло тебе с этим стадомсами предлагают пищу. Чувствуешь себя пастухом?
Тебя бы переименовать в Хайла, Ненависть.
А тебя тогда как? со смешком женщина начала таять, дольше всего видны были черные пионы на платье.
**
Сигнальные вышки в ночи перемигивались огнями, а днем над ними поднимались столбы белого дыма. Несмотря на густой лес и неровные горные склоны, по всему Ожерелью вышки расставлены были так, чтобы дозорные видели поданный знак сразу и весть доходила без промедления. Тагари был между крепостями Черностенной и Шин, когда в сумерках увидел огонь, и отдал приказ двигаться к первой из них. Решение вызвало ропот среди офицеровпо всем донесениям, войска У-Шена были около крепости Шин, и добраться до Черностенной никак не могли.
Это какая-то ошибка, говорили они.
Или ловушка, мрачно добавляли другие. Может быть, пара вышек захвачена, и нас намеренно отвлекают от места удара?
Тагари никого слушать не захотел. В последнее время он был не просто быстрым и собранным, как обычно, но непривычно задумчивым.
Мне снятся дурные сны, сказал он самому близкому из офицеров. И я не понимаю, словно упустил что-то.
Генерал никогда не говорил вслух о снах и сомнениях, и от такого признания офицеру стало неуютно, будто стужей дохнуло среди летнего дня.
Ночью вдалеке рокотали военные барабаны. Эхо удваивало, утраивало команды, искажало их. Где-то и Черностенной шло сражение, но отследить ход боя не давало расстояние и блуждающие отзвуки. Тагари торопился, свернул с дороги, чтобы пройти напрямик, но по камням, по все еще снежному лесу идти двигаться было трудно.
Он распорядился подавать сигналыпомощь близко. Когда начало рассветать, все вдали стихло. Когда стало совсем светло, миновали пустую заставу, где, видно, недавно тоже сражались; то тут, то там лежали тела убитых солдат заставы и рухэй. Но основная часть, видно, успела отступить. Тела сложили во дворе, своих ровно, с почтением, врагов как попало. До крепости оставалась пара часов пути, уже не было смысла срезать дорогу.
Вскоре раздался стук копыт, ехал совсем небольшой отряд. Странной показалась такая беспечность, неважно, кто бы то ни был, воины крепости или чужаки. Дорога поворачивала; сквозь кедровые ветви видно стало огромного вороного жеребца. Флажок мелькнул, судя по навершиюкомандира второй ступени. Кто-то рядом облегченно вздохнулсвои.
Тагари не сразу узнал всадника, за которым ехал человек с синим флажком. Был этот первый без шлема, молод и крепок, и смотрел на подходящий отряд с каким-то мрачным весельем. Над правой бровью алела широкая царапина.
У, демон его побери! послышалось сзади. Тогда узнал.
Что тут у вас происходит? резко спросил Тагари.
Макори Нэйта чуть поклонился, придерживая коняскорее насмешливым поклон вышел, нежели почтительным. Движения молодого человека были чуть более размашистыми, неуверенными, словно он выпил лишнего.
Мой генерал, сегодня ночью отбита атака на Черностенную. Враг ушел.