– Послушай, ты прекрасно поняла, о чем я говорил. К чему эти мудрствования? – поморщился Аданэй.
– Никаких мудрствований, я всего лишь задала вопрос, – пожала плечами Аззира.
– Предпочитаю не отвечать на глупые вопросы.
– Твое право.
Аданэй сменил тему:
– Твои картины. Они ужасны. Кровь, смерть, руины. Зачем рисовать такие отвратительные вещи?
– Разве жизнь менее отвратительна?
– Почему же ты до сих пор живешь?
– Я не могу уйти. Я еще не все свершила.
Она немного помолчала и продолжила:
– В детстве я пыталась уйти. Я видела преддверие. Там очень хорошо. Там нет этого дневного света, который сводит меня с ума. И этого ужасного солнца нет, – последние слова она почти прошептала, погрузив пальцы в собственные волосы. – Но меня не пустили. Сказали, что рано. И с тех пор, как я вернулась в этот убогий мир, мне все время кажется, будто из груди вырвали кусок плоти и оставили там. И это сводит меня с ума куда сильнее, чем солнце.
"Чем солнце? – подумал Аданэй. – Интересно, не с солнцем ли связано это ее дневное состояние моллюска? Что же за неведомая болезнь владеет тобой, Аззира?".
– Похоже, что уже свело. Ты и впрямь сумасшедшая, – пробормотал он вслух.
– Но ты меня любишь… – протянула она.
И в этот момент Аданэя захлестнуло уже знакомое ему чувство – невозможности противиться этому душному потоку земной силы. Мысли снова исчезли в ней – Богине, жене и шлюхе. И даже тошнотворный запах вчерашнего вина, который она источала, не оттолкнул его от этого тела и этих наглаженных морем божественных ног.
***
На следующий день погибла Латтора.
Это случилось днем, когда Аззира вновь превратилась в ледяную статую. Они с Аданэем проходили длинным коридором, когда дверь крошечной каморки, что выходила в него, распахнулась. Оттуда выбежала Латтора и бросилась к Аззире с криком: "Умри!". Но не добежала, что-то остановило ее. Или кто-то.
Неизвестно, что узрела в глазах его жены девушка, да только она вдруг застыла, губы ее задергались, задрожали руки, а спустя минуту она повернула острие ножа к себе и с силой пронзила собственную грудь. Несколько мгновений Аданэй ничего не мог вымолвить, в суеверном трепете воззрившись на теперь уже мертвое тело, но потом выдавил из себя вопрос:
– Что? Что ты с ней сделала?
– Я? Ничего, – ровно отозвалась Аззира. – Она сама себя убила. Пойду, скажу слугам, пусть подготовят тело к похоронному обряду. Все-таки она член династии, как-то нехорошо оставлять ее на полу, – больше не произнеся ни слова, илиринская ведьма скрылась за поворотом.
Аданэй не пошел за ней. Еще какое-то время стоял он, ошеломленный, над телом Латторы. Он ни на секунду не поверил, будто его жена здесь ни при чем. Ясно, что Аззира каким-то образом заставила Латтору обернуть нож против самой себя.