Марина АэзидаХасинтоЧасть первая
Глава 1
Хасинто запрокинул голову и в очередной раз уставился на беременное грозой небо. Изжелта-синие тучи складывались в образ громадного чудовища, как-то раз виденного на старой гравюре. Казалось, оно вот-вот придавит и буковую рощу на горизонте, и далекую горную цепь, и высокий холм, опоясанный крепостной стеной.
Воздух, пропитанный терпкостью трав, липнул к телу, заставив Хасинто взмокнуть от пота. По спине, груди, вискам и шее стекали раздражающие кожу струйки. Потели даже ладони, их то и дело приходилось вытирать об одежду.
Всадникам из его свиты ехать по жаре тоже было тяжко. Наверняка и весельчак Мигель, и вечно хмурый Чебито, и старый Фернандо мечтали о дожде так же сильно, как Хасинто. Сейчас даже противная морось порадовала бы, но лучшехороший свежий ливень.
А если небо обрушится на замок и утопит его вместе с владельцембудет и вовсе славно.
Хасинто пришпорил Валеросо и усмехнулся бестолковым мыслям. Ведь ясно, что небеса по хотению людей на землю не падаюттолько по воле Божьей. Ливни же замку не навредят, да и грешно желать смерти брату по вере, тем более что за стенами скрывается не только проклятый Иньиго Рамирес, но и Марита
Марита Стоило о ней вспомнить, как сердце зашлось в рваном ритме, будто не сердце вовсекастаньеты. Кровь и так чуть не вскипала от зноя, а тут и вовсе пламени ада уподобилась. Вот-вот испепелит!
Марита Черные кудри, белое лицо, восхитительно-алые губы и крошечная родинка на левой щеке Глаза синие-синие, как небо ранней осенью.
Марита Как часто она приходила в нечистых снах! Обычно на рассвете, незадолго до утренней молитвы. Ласково смотрела, медленно-медленно проводила языком по своим губам, а затем ее рука скользила внизпо нежной шее, между грудей, по животу и, скомкав тонкую ткань ночной сорочки, замирала между ног.
В такие мгновения Хасинто всякий раз просыпался, изливая семя. Щеки горели, а на лбу выступали капельки пота. Хотелось тотчас забыть искушениенесомненно, посланное отцом всей лжи, до того стыдно было! Но и сладко тоже было
Он наскоро вытирался грубым шерстяным одеялом, натягивал широкие штаны-брэ и менял камизучтобы святые отцы ничего не заметили.
В своем грехе исповедовался не раз и, следуя наказу падре, каждый вечер не единожды читал Pater noster и Confiteor Deo omnipotenti.
Спустя полгода Хасинто почти отчаялся, но тут сны наконец ушли. Греховные желания сменились чистыми. Захотелось служить Марите, совершать ради нее подвиги, как герои из легенд, а когда его посвятят в рыцари, жениться.
Да только он опоздал. Она вышла замуж за другого. Вместо того, чтобы стать сеньорой де Варгас, превратилась в сеньору де Лара.
О том, что Марита этому рада, Хасинто даже думать не хотел. Наверное, она просто покорилась воле отца, как надлежит хорошей дочери. Согласия женщин в таких вопросах не спрашивают, а для идальго Санчеса де Рохес неслыханная удачапородниться с рико омбре. Вот он и отдал ему Мариту, тут дивиться нечему. Но почему де Лара пошел на неравный брак? Загадка. Может, из-за похоти? Не сумел соблазнить деву и решил заполучить ее, обвенчавшись. Теперь бедная Марита принадлежит старику.
Хасинто, впрочем, не знал точно, сколько сеньору лет. Вроде около сорока, а то и больше. Наверняка обрюзгший толстяк, чьи славные дни остались далеко в прошлом.
Иньиго Рамирес, конечно, не подозревал, что Хасинто его терпеть не может, и пожелал видеть своим оруженосцем. Вообще-то служить рико омбре, а после принять от него рыцарское посвящениебольшая честь. Не каждый ее достоин, не каждому она выпадает, нужно бы гордиться, радоваться Хасинто гордился, а вот радоваться не получалось. Но благополучие рода и долг важнее чувств.
Поэтому он и едет в чужие владения, к чужому человеку. Хотя сейчас, раздраженный, утомленный духотой, он не мог ненавидеть де Лару по-настоящему. Да и просто что-то чувствовать было сложно. Мысли ползли с неохотой, еле-еле, злость беспомощным моллюском всплывала из глубин душии тут же снова растворялась. Чуть дольше держались думы о Маритебеспокойные, будоражащие. Как она поведет себя, увидев Хасинто? А каково будет встречаться с ней взглядами? Отразятся ли на ее лице печаль и тоска о потерянной любви?
Усталый рассудок порождал глупые мечтания: вот он, верный оруженосец, выносит смертельно раненого сеньора из битвы. А тот, умирая, просит его позаботиться о жене
Или вот: не в силах противиться любви, Хасинто и Марита идут на грех и сбегают. Ее муж бросается в погоню, но, видя силу их чувств, не решается мстить, а говорит что-то вроде: «Не я, но Бог станет вам судией». И уезжает.
Конечно, эти измышлениянесуразица, нелепица. Так всегда бываетпредставляешь одно, а на деле выходит иначе. Скорее всего, сейчас тоже так получится, но мечтать приятно. Уж точно приятнее, чем злиться. Тем более такой ленивой, вялой от жары злостью.
Последнюю четверть пути Хасинто провел в тягучей полудреме, свесив голову на грудь. Изредка приоткрывал глаза, пытаясь смотреть на дорогу, но тяжелые, непослушные веки тотчас снова опускались.
Очнулся он неожиданно. Вздрогнул, выпрямился и, крепче сжав поводья, заозирался. Никакой опасности. Да и не должно ее быть: не просто же так его сопровождают трое кабальерос.
Плечи расслабились и поникли. Впору снова уснуть, да не следует: конец пути близко. Хорош он будет, если с заспанным видом к сеньору явится.
Наружная стена выросла резко, вдруг: только что находилась в отдалениии вот уже возвышается, нависает. Словно нет ничего, кроме нее. Угрюмая, мощная, с ощеренной пастью ворот, она сливалась с сизым небом и походила на дракона, охранявшего сокровищеспящего, но готового испепелить того, кто потревожит.
Хасинто зажмурился на несколько мгновений, передернул плечами и сглотнул собравшуюся слюну. Опомнившись, устыдился. Ведь всем известно, что драконов не существует, их еще в древности истребили рыцари-драконоборцы. А если бы даже существовали, бояться все равно постыдно. Пусть он в последние два года почти не покидал монастырь, а во все предыдущиеродовой замок, это не оправдание. Будущий рыцарь должен быть храбр сердцем и благороден душой. Единственный страх, ему дозволенныйстрах перед Господом.
Хасинто мотнул головой, отгоняя наваждение, и, приосанившись, прогудел в рог. Таков обычай, хотя дозорные с башен, без сомнения, уже издали заметили отряд из четырех всадников.
Дождавшись ответного зова, Хасинто двинулся по широкому мосту, перекинутому через ров. До ворот доехать не успел: путь преградили четверо копейщиков.
Приветствую, кабальеро, вперед выдвинулся верзила с широченными плечами и скошенной влево челюстью. Позвольте спросить, кто вы и с чем пожаловали?
Я Хасинто Гарсиас де Варгас, вассал дона Иньиго, сеньора де Лара. Он ждет меня.
О том, что он будущий эскудеро ненавистного Иньиго, Хасинто умолчал. Об этом и думать-то было неприятно, не то что говорить.
Как же он удивился и разозлился, услышав:
Хасинто Варгас? Оруженосец? Знаем, как же. Дон Иньиго вас ждал, это верно.
Так я могу пройти? спросил Хасинто, пряча досаду.
Конечно, ваша милость, стражник добродушно осклабился. Родриго вас проводит.
Он махнул рукой на пучеглазого юношу с редкой бородкой, а Хасинто внимательнее осмотрел стражников. У каждого из них имелся хоть какой-то, да изъян. У одного челюсть сломана, у второго вот-вот глаза из глазниц вывалятся. У третьего рожа обезображена оспинами, а у четвертого на лице и вовсе живого места нет: за багровыми рубцами даже черт не угадать. Возможно, это случайность. А может, Иньиго Рамирес намеренно держит в замке лишь уродливых мужчин. Понятно: к чему искушать красавицу-жену? Зато это давало надежду! Или
Хасинто пронзило неприятное предчувствие: вдруг, увидев будущего оруженосцамолодого, высокого, без изъянов, сеньор не примет клятву и отошлет его обратно? Такой великий позор даже представить страшно.
Ваша милость, так вы въезжаете? переспросил стражник.
Да, опомнился Хасинто.
Следом за Родриго он и его рыцари миновали ворота и оказались в первом дворе. Кроме гарнизонных жилищ здесь же находились мельница, колодец и большой хлев, из которого доносилось коровье мычание. Под лохматыми каштанами гуси пощипывали травку. А вот людей было малонаверное, попрятались, опасаясь грядущего дождя.