— Нет-нет, спасибо! Уже очень поздно. Мы пойдем. Всего доброго!
Посохин слегка подтолкнул Жарких к выходу.
— До свидания! — услышали полицейские уже на веранде голос Анны.
Старший лейтенант развернулся, и хотел было ответить, но майор хлопнул его пониже спины.
— Давай топай!
Жарких сбежал по ступенькам во двор.
— Шеф, а может парня возьмем с собой и сразу за остальным барахлом смотаемся?
— Никуда оно за ночь не денется, если еще там.
— А если пацан сейчас туда побежит и вещдоки уничтожит?
— На хрен они ему сдались? Да и мать теперь его неделю от себя никуда не отпустит. Не дергайся.
Когда они сели в машину, Посохин достал из ниши на дверце металлический термос.
— Чай будешь, орел степной?
— Как говорится, и чай годится, коли жрать нечего! Я же сегодня весь день или за рулем, или на ногах. Даже перекусить времени не было. Так, в городе на ходу мороженое съел и все.
Посохин протянул старшему лейтенанту завернутый в фольгу сверток.
— Чего это? — с подозрением глянул на него Жарких.
— Бутерброт или сэндвич. Называй как хочешь.
— А с чем?
— Он еще спрашивает? С бужениной, кажется.
— Буженинку я люблю! — воскликнул Жарких, разворачивая сверток. — О, даже листик салата есть. И огурчик еще! Классная у вас жена, Павел Петрович. И фактура, и заботливая. Обзавидуешься.
— Можно подумать, что среди твоих подружек нет ни одной душевной и одновременно физически привлекательной барышни.
— Была бы — я женился бы уже.
— По-моему, ты к своим девчонкам несправедлив.