- Вот ненормальный, - послышался мальчишеский голос, - Ему за опоздание прибавят, если не спустится.
- Поднимай его, - вступил второй голос, кажется, Шедара - Альхели чувствовал, как его оторвали от земли и потащили куда-то, чувствовал, потому что боль начала проходить - осталось неприятное покалывание.
- Ставь, - его, как плюшевую игрушку, водрузили на металлическую плиту. Поддержали, чтоб не упал - Альхели расширенными глазами повел по сторонам, пытаясь сообразить, где находится - и отшатнулся испуганно. Перед ним был обрыв.
- Спускайся, и перестань волноваться, - ободряюще сказал Шедар. - Все хорошо.
- Ннне пойду… - сквозь зубы промычал подросток. Поглядел вниз, будто впервые…
- Иди, - в голосе Шедара появились осуждающие нотки, и Сверчок сделал шаг вперед, на ватных ногах. Он не уверен был, что сумеет спуститься - руки и ноги дрожали; но прутья, огибавшие лестницу, давали надежду.
Тропа под ногами пружинила. Идти было весело - он почти позабыл о страхах, воздух, льющийся в легкие, пьянил не хуже забористого коктейля. Так вот она, Чаша, подумал Альхели, и едва не рассмеялся от удовольствия. Небо розоватое, полосатые облачка плывут быстро-быстро - не плывут, а катаются по небу. Шагах в десяти виднелся небольшой уютный лесок, иллюзорный, естественно - не миновать никак. Конечно, лучше бы туда не заходить, но Альхели помнил советы: Чаша непредсказуема, порой стоять куда опасней, нежели идти. Так что Альхели шагал по зеленой траве, едва не насвистывая песенку. Нет, право же, в этом воздухе что-то было…
"Шагнул - иди вперед. Не пытайся срезать".
Он не успел испугаться, когда земля стала дыбом, и он полетел на сверкающие алмазные пики.
Говорят, вся жизнь проносится в голове перед смертью. Ничего такого не пронеслось, но… То ли Хезе был виноват со своей дурацкой собакой - почему-то ярче всего перед глазами встали осколки бутылок, которые Альхели бросал с крыши.
Пики прошли сквозь тело и распустились цветами вроде подсолнуха.
Альхели поднялся на четвереньки, отчаянно тряся головой. Шуточка, мммать… Состояние эйфории ушло.
- Ну, ладно, - пробормотал подросток, обращаясь к Чаше.
Когда над головой загорелось небо - белая вспышка - не сразу понял, что все закончилось. А вот, пожалуйста - снова нет ничего вокруг, даже тропы нет, поле - только то ли дерн, то ли глина, и дымка белесая, куполом. И сверху спускается огромная металлическая клешня, мягкая изнутри. Альхели на ватных ногах делает шаг - и клешня смыкается вокруг него, взмывает в небо.
Его не сразу вернули к своим - сначала доставили на круглую металлическую площадку, и очкастый врач замерял пульс, ощупывал, проверял что-то ему одному интересное. Потом Сверчка вели галереей, спустили на лифте в знакомый уже коридор - в день приезда вели как раз по нему - и на платформе отправили к стайке подростков.
Только увидев знакомые лица, на которых и любопытство было, и насмешка, и сочувствие, немного пришел в себя.
- Долго ты шел, - сказал Эниф.
- Сколько? - выдохнул, радуясь, что голос вроде не очень дрожит.
- Полтора часа. Там, на экране, счетчик… больше двух часов не держат, спускают "краба". Разве что большая группа идет.
И прибавил завистливо:
- Эх, повезло. Тебе сплошь иллюзии подсовывали, легко отделался! Такой доброй Чаша бывает нечасто. - И прибавил чуть осуждающе: - Только смотри, не больно-то расслабляйся. А то подумаешь - мол, ерунда какая, легко пройду…
- Ты жив! - кинулась ему на шею Риша, когда остальные расступились, любопытство удовлетворив. Прямо так и кинулась, обняла. Дрожит вся. Неловко стало - при всех, будто жена мужа из боя встречает. А было-то… ну, в целом, не так уж страшно. Зря пугали.
- Ладно тебе, - сказал грубовато, и отстранился. Но подмигнул Рише - порядок!
Жить тут оказалось вполне себе можно. Распорядок нехитрый - в общем, какого хочешь, такого и придерживаешься, но за долгое время выработался определенный. Альхели быстро подстроился. Подъем примерно в одно время, душ, еда, потом болтовня разная, потом тренажеры. Ну, так и летит время до вечера. Раз в сутки можно было поболтать со служителями, которые еду привозили - спускались разные, то разговорчивые, то не очень. Три дня прошло - особо скучать не приходилось.
Вполне себе приятным житье оказалось.
Только Мирах распоряжался Ришей, как собственностью - нет, он не гонял ее на "подай-принеси", но постоянно подчеркивал - это моё. Притягивал к себе, когда вздумается, да еще фразочки выдавал, вроде "поучись у Миры, она-то умеет"… понятно, о чем. Девчонка молчала, и глаза ее каждый раз наливались слезами - она отворачивалась, и порой даже улыбаться пыталась, глядя при этом в пол.
Альхели видел, что происходит, но изнывал от бессилья. Рядом постоянно пасся кто-то здоровый… Альхели пока не мог драться с ними. Но, в очередной раз увидев поспешно идущую сторонкой Ришу, кинулся к ней:
- Ты плакала?
- Нет, - поспешно сказала она, отводя красные глаза.
- Ты… эта сволочь… ты же лучше всех! - не выдержал он, и рванулся напрямую к Мираху, который только что вышел из своего "логова" и стоял, щурясь на солнце, словно голодный кот.
- …!!! - выкрикнул Альхели, набрасываясь на него. Мирах видел, как тот несется, но то ли не ожидал, что новичок посмеет в самом деле напасть, то ли реакция его после полученного удовольствия была замедленной. Альхели кулаком въехал ему в лицо, разбив бровь. Больше ни одного его удара не достигло цели - а сам он вскорости валялся под ногами сразу нескольких, и все еще пытался подняться, готовый убить любого - если сумеет. Подростки накинулись на него, как голодные звереныши на добычу, и Альхели, пытаясь из подступающей черноты достать хоть кого-то, слышал крик Мираха, который разгонял не в меру ретивых помощников.
"Я все равно тебя пришибу", - подумал Альхели, и провалился в ничто.
Раньше, чем толком пришел в сознание, он почувствовал холодное у себя на лбу и веках. Попытался поднять руку и скинуть это - но тело отозвалось неподъемной болью. Его стон услышал кто-то, находящийся рядом - мокрая тряпка была поспешно снята с лица. Альхели открыл глаза. Подле него сидел маленький Наос и улыбался застенчивой, заискивающей полуулыбкой.
- Вот ты и очнулся, - радостно сказал он. Альхели поморщился. В голове работали пьяные прессовальные машины… пьяные - потому что они все время промахивались. И гудели.
- Мирах…
- А что он? Бровь ты ему разбил. А чего полез-то? - скороговоркой зачастил Наос. - Он драться умеет не хуже Регора, даже лучше, тот неповоротливый.
- Ты… доктор нашелся, - не сдержал стона, - А сам-то - тоже кинулся бить?
- Не… Ты еще всем чужой, а полез. Зачем сунулся?
- Надо было…
- Зря. Они могут и сами сцепиться, если что, а когда кто-то со стороны лезет… Но ничего, сойдешься. Чаша здорово всех меняет…
Он погрустнел немного, спросил:
- Нравится тебе тут?
- Ну ты даешь, - рассмеялся Сверчок, несмотря на боль. - Валяюсь с разбитой рожей - а он спрашивает… Но, в общем, не знаю пока. Мне особо идти некуда.
- А я домой хочу, - сказал Наос. - У меня родителей не было, только бабка. Она вредная была, но ничего. Сейчас думаю - совсем ничего. Все свечки жгла и крестом вышивала, красиво. Книги старинные собирала. Говорила - не воруй. А мне то пожрать чего особенного хотелось, то просто чего-нибудь яркого… Может, меня за это и наказали, забрали сюда. А что, у всех есть, а у меня нету? - задумался.
Альхели было очень больно, очень горько, и он с радостью оборвал бы эти неуместные излияния. Но плохо двигалась челюсть, и немного неловко было - все же о нем позаботился этот малыш… А Наос мечтательно продолжал:
- У нас занавески на окне были, знаешь, такие, с бабочками. Старые. Я все говорил - сними ты, блин, эту рухлядь… А бабка бесилась, будто какое сокровище…
- Тебе сколько, скажи пожалуйста? - от боли в голове Альхели стал чрезвычайно вежливым. То есть хотел съязвить, но не получалось, как-то само собой сбивался на тон благовоспитанного пай-мальчика.
- Двенадцать было, когда привезли - меня единственного взяли так рано, - добавил с гордостью. - Сейчас тринадцать, наверное. Я тут четвертый месяц примерно.
- У вас, как в каменном веке, да? Или настолько все счастливы, что и часов не наблюдаете? - блин, до чего же мерзко… голову оторвать бы да положить рядом. И губа саднит - ладно хоть зубы целы.
- Почему же каменном? - оскорбился мальчишка. - Можно и каждый день считать, хоть календарь себе заведи и отмечай… а зачем? Сам поймешь, когда пора будет - наружу… если дотянешь, - вздохнул. Прибавил по-детски, будто о фантиках говорил:
- Я иногда хочу умереть. А потом вдруг - страшно. А Мирах - надежный, он просто так не бросит, и не подставит.
- Сволочь твой Мирах. Такую девчонку…
- Риша-то? - округлил брови Наос. - Да ладно. Регор, что ли, лучше? Или Саиф? Чего она, ревет, что ли? Так они все поначалу ревут… ну, многие.
- Балда, - с досадой сказал Альхели, видя прекрасно полное отсутствие опыта у самого Наоса. - Повторяешь, как попугай…
Риша подкараулила его на выходе из душевой - даже застесняться забыла, хоть мальчишка стоял перед ней в мокрых плавках, и сам еще вытереться не успел. Глаза у нее - синие-синие, перепуганные, едва не на лоб лезут.
- Сверчок, я слышала… Мирах сказал - если он будет так себя вести, сдохнет не позже чем через месяц. Так они это - всерьез? Перед своими-то им зачем притворяться?