Покачиваясь, улыбаясь устало непонятно чему, она направилась к выходу вдоль стены - рукой о стену опиралась время от времени, отходя от напряжения не столько физического, сколько нервного.
Шаулы не было, не было и Наширы.
У аппарата стоял тот, смуглый, именем Мирах. Задумчиво постукивал пальцами по блестящей поверхности панели.
- Ты хорошо держишься. Надо же… быстро прошла.
- Спасибо, - робко улыбнулась она. - А где Шаула?
- Где, где, - отозвался, измеряя ее взглядом и сверху, и снизу, и даже изнутри, кажется. - Объяснил, куда ей идти, чтоб не мешала…
Мирах шагнул ближе, и Риша, все еще улыбаясь, посторонилась - но поняла, что он не собирается следовать в зал, и теперь стояла, растерянная, почти прижимаясь спиной к стене. Мирах сделал еще шаг к девчонке, стал прямо перед ней, так близко, что она боялась пошевельнуться. Он был выше на полголовы, может, больше немного, и в синеватом полумраке выглядел резным изображением божка с островов. Чувствовала дыхание - запах мяты и апельсина, это от тех белых шариков, уже знала Риша, при ней такой под щекой катала Нашира. А Мирах смотрел упорно, и рукой провел по груди Риши, слегка сжал ладонь - девчонка оцепенела, уже понимая, чего он хочет, а в пустом зале даже эхо не отражалось от стен - совсем никого.
Но он убрал руку.
- Будешь спать со мной.
- Нет…
- Дура. Помогу выжить.
- Не могу, - всхлипнула Риша, пытаясь отстраниться, не чувствовать тепло его тела.
- Что, противно? - с усмешкой. - Бедная детка!
Подцепил пальцами ее косу, повертел кончик, отбросил, будто мусор.
- Пошли, страдалица.
- Не… не разговаривай со мной так, - прошептала Риша, чувствуя себя ничтожной, раздавленной. Ну, почему она не умеет давать отпор?
- Так это как? Ну, хочешь, я вообще говорить не буду! - он обхватил ее за шею и талию, целовал, разжимая губами губы, не давая кричать - но Риша и не кричала, слишком напуганная. И даже безропотно пошла следом. И даже разделась сама.
И только потом, пристроившись на краю желоба, пытаясь прикрыться хоть косами - заплетенными, распустить волосы не догадалась - расплакалась навзрыд, отчаянно. И все же - тихо, кулак прижимая ко рту, чтобы рыдания заглушить.
Мирах не разозлился. Сел рядом, сказал примирительно:
- Ну, ты чего строишь из себя? Регор нравится больше? Так он в Чаше ради тебя и пальцем не шевельнет. Здоровый бугай… на силу надеется, идиот. Ну? - потянул к себе. Риша дрожала, боясь вырываться.
- Я же… а если - ребенок?
- Думаешь, доживешь? - отозвался цинично. Потом, успокаивающе, пальцами поглаживая ее шею: - Не бойся. Тут никто не залетит. Они, - кивок вверх и вбок, - Не позволят.
Было больно.
- Ну и сама согласилась, - говорила рыжая Нашира чуть свысока. - И нечего реветь. Сама за ним пошла.
Ее никто не трогал - впрочем, и не только ее.
Половина девчонок держалась весьма независимо. Общими же были Шара, красивая тихая Майя, да Мира, которой явно нравилось подобное времяпровождение. А у Тайгеты был Гамаль, и попробовал бы кто навязаться еще - от парочки получили бы нехилый отпор. И кулак у Тайгеты весил потяжелее, чем у Гамаля.
- Мирах еще ничего, он если для себя выбрал, то тебе же лучше. А не хочешь - пошли его подальше, только сама, не жди, что кто-то добрый вступится. Только сама.
Риша только хлюпала носом.
- Но я не могу возражать, он сильнее намного…
- Да ладно, глазки протри? Отбиваться будешь - отстанут. Ну, может, перепадет пару раз, но всерьез лезть не будут. Там, наверху, насилие не очень-то одобряют. Да и в Чаше отыграться за обиду - раз плюнуть. Мальчишки знают, с кем связываться - себе дороже. А ты рот открыла и киваешь, на все согласная.
В Чаше… Что же, сделать какую-то пакость Мираху - там, внизу, когда подойдет их черед? Риша сглотнула судорожно. Разве она сумеет? Нет, никогда. Пусть лучше… руки его, блуждающие по ее коже, и волосы, падающие ей на лицо, когда он опускает голову низко, и запах мятного апельсина - и горячего чистого тела, тяжесть его. И… И это будет еще… он сказал… будет.
Она заплакала снова.
Скучно бывает, сказал Шедар. Почему бы и нет? Только не тогда, когда заход в Чашу. В эти минуты все прилипают к экрану - и те, для кого зрелище организовано, и те, кто на сей раз на заход не попал. Только устроители попались хитрые: показывают не все. Чтобы, значит, пищу для воображения дать… или для ссор, к примеру.
А если трансляции нет - сиди и смотри на небо, пока не вспыхнет в нем звезда рукотворная. Красная вспышка - смертельный исход, зеленая - кто-то ранен. Белая - все прошли чисто. Только не спеши радоваться - зеленая звездочка только то означает, что на момент окончания очередной серии шоу никто не умер. А там, наверху, кто знает, что будет? Искусны врачи, слов нет. И все-таки не всесильны.
Все это рассказывали новичкам. Риша отмалчивалась, а Сверчок подозревал, что над ними просто смеются - если уж все так страшно, почему подростки тутошние не выглядят ни сломленными, ни испуганными?
Да и вообще - кто их разберет… Например, суеверия разные. Верили во что-то свое некоторые, а остальные только посмеивались.
- Все мы дикари в душе, - сказал на это Шедар. А ему Альхели не верить не мог.
Вот, например, Хезе утверждал, что над Чашей живет большая собака, и будто бы отряхивается порой - там, высоко, мокро ведь, когда звездные ливни идут - и тогда роса выпадает повсюду. Регор на это отвечал, что, по его мнению делает собака… Хезе не обижался.
- Собака-то почему? - спрашивал Сверчок, но Хезе лишь плечами пожимал - видел… Чаша - не от мира сего, почему в ней законы земные должны соблюдаться? А собака - это друг, это помощь. Вот она и смотрит сверху, и помогает порой.
В Чаше никогда не было холодно. Теплый климат субтропиков - и регуляция тепла самой котловиной. Так что мальчишки зачастую даже футболок не надевали - разве что к вечеру, когда свежело и снизу поднимался жидкий туман.
Еду на платформе спускали, раз в сутки - вот жмоты, подумал было Сверчок. После первой такой платформы обратно взял собственные мысли. Раз-то он раз… Пластиковые коробки со всяческой снедью - такого в жизни не видел. И подогретое, и холодное… как раз на сутки хватает, а потом сваливаешь все эти коробки на очередную платформу, новую порцию забираешь. Рай, говоря проще.
Только тарелки мыть самим приходилось - ну, девчонки хоть и ворчали, а мыли сразу за всех.
Так вот о еде.
Пища была дорогой. Не тяжелой, и калорийной. Вода - минеральная, соки… Сверчок долго крутил коробку, пытаясь понять, что за диковинные фрукты на ней изображены. Половины так и не понял.
Девчонки, жившие здесь, добровольно брали на себя обязанности хозяек. Некоторые будто старались наверстать то, чего, возможно, никогда не успеют узнать. Только Нашира, насупясь, обосновалась в одиночестве на конце стола и раскладывала по разным кучкам крекеры с забавными мордашками зверей.
Сабик сидел, скрестив ноги, прямо на табурете, и напоминал озабоченно вылизывающего шкурку котенка - он так же старательно облизывал пальцы, липкие и оранжевые от апельсинового сока.
- Сладкоежка, - добродушно сказала Шаула, видя, как он с жадностью разламывает очередной апельсин и запихивает в рот добрую половину долек сразу.
- Хочешь? - тут же откликнулся Сабик.
Альхели вспомнил слово - идиллия. Как это… пастушки на лугу, овечки… опять же, котята. А внизу - котловина, обнесенная металлическим поясом - живая и хищная, живущая отдельной от всей планеты жизнью.
Дурдом.
Тренировками Альхели увлекся всерьез - хотя с аппаратом работать побаивался. В остальном же очень хотелось не хуже других себя показать.
Все были хороши, вдобавок каждый - в чем-то своем. Саиф, к примеру, едва ли не в узел мог завязаться, акробат из него вышел бы превосходный. У Мираха реакция была потрясающая, и вестибулярный аппарат, кажется, отсутствовал вовсе - подросток мог битый час вертеться в колесе вниз головой. Нашира цепкостью отличалась особенной - если ухватится, например, за выступ, фиг отдерешь.
Сверчок чувствовал себя неуверенно с этими подростками. Он-то что умел, если по чести сказать? Бегать весьма неплохо, но несерьезным казалось такое умение. А учиться приходилось всему. И в рукотворную копию Чаши выходить, деваться некуда. О том, что будет и настоящая, как-то не вспоминал. Тем паче пока никого никуда не спускали.
Аппарат позволял работать не более чем троим одновременно.
Подростки жаловались новичку, не на помощь рассчитывая, конечно - просто накипело:
- Вот твари… если б и выпускали только тройками, еще ладно. А так… и без того в Чаше куда тяжелее, так еще и не научишься вчетвером проходить.
Буквы на коже отчаянно зачесались. Альхели ожесточенно зацарапал ногтями кожу, но его ухватила за руку Тайгета:
- Иди, это тебя Чаша зовет.
- А я не пойду, что я, клоун, всяких… чудаков развлекать? - вскинулся Альхели, а Тайгета смотрела понимающе и свысока-иронично. Хотелось вопить и кататься по земле, настолько невыносимым был зуд. Он свернулся в три погибели и зашипел - зуд сменился болью.
- Иди, балда, - склонилась к нему смуглая девушка. - Зачем мучиться?
- Я… не… пойду, - выдавил он, и сел на корточки, уже не думая, как это выглядит со стороны. Казалось, чем плотнее он сожмется, тем слабее станет жгучая боль - но она, подумав немного, вспыхнула с новой силой, заставляя раскручиваться в обратную сторону, выгибаться, едва не касаться затылком пяток.