- Нам пообещали… - он замолчал, покачал головой: - Мне, в общем-то, и не хотелось никуда. Знаешь, все такое серое было, пыльное… - вскинул голову, пытаясь рассмотреть что-то в темном, серой мутью подернутом небе. - Я просто существовал, знаешь, так бывает, когда на душе пусто и дни - как резиновые. Нас отобрали троих приютских, увезли в другой город, для проверок, подходим ли. Товарищи мои… мечтали, чтобы подходящими оказались они. Ведь еще немного, и нас выставили бы на улицу - может быть, устроили бы чернорабочими. А тут - надеялись, что все обернется к лучшему. Мы же не знали про Чашу. Смерть - это не страшно, мало ли наших ровесников разбиваются ежедневно, гоняя по дорогам? Не знали, как она, Чаша… меняет человека.
- А сколько тебе было, когда ты попал в приют?
- Одиннадцать. Мне все кажется - очень хорошая была у меня семья. И научили меня многому. Я даже в приюте любил учиться…
- Ты и языки знаешь?
- Знаю. Два… не то чтобы хорошо, но объясниться смогу.
- Шедар, - смущаясь, спросил Сверчок. - А Наос правда хорошие стихи написал? Тогда, и сегодня?
- Тебе же понравились, - улыбнулся тот тот.
Сверчок возвращается в свое "логово". Засыпает, шепча - и сам не замечает собственных слов:
- А на крыше - много неба и праздника,
А на крыше - много ветра и воли…
* * *
Раз, два, выпад, падение на колено, бешеная пляска вокруг светящегося столба, который выбрасывает клейкие щупальца. Ёшки… больно огрел. Порхаешь бабочкой, а руки пусты, убил бы гада, но его не убьешь, это вообще не гад, это иллюзия. Эта может только долбануть чувствительно, а там, в Чаше - и раскроить череп… Мммать… Увернуться, перекатиться - а в центре столба спрятано золотое яйцо, совсем как в сказках, достанешь, мальчик, - умница, отдыхай, свободен. Чем раньше достанешь… а столб уже шипит, наливается зеленым светом и похлопывает чем-то, подозрительно похожим на пасть.
Вот гадство… перекат. Ай!
Пусть эти, в костюмчиках, попробуют сунуться вот к такому столбу. Все их кредитки - пыль, на него можно купить только дерьмо, как они сами. Альхели чувствует гордость. Он держится уже вечность против этого уродского тренажера…
Мы - элита, понял! Бам - в зеленую морду! Бам! - по щупальцу! Мы, а не вы, а не ваши кульки в костюмчиках! Понял?! Бам!
Рука хватает золотое яйцо - и Альхели с размаху швыряет его оземь, а яйцо тает в воздухе, дрянь такая.
Вторая рука утирает пот со лба. Улыбка - широкая, шире лица.
Мы - элита!
Месяц прошел.
- Вы для нас - счастливое пополнение, - сказал как-то Эниф недавним новичкам, Сверчку (уже почти привык на Снегиря откликаться) и Рише. - Все как-то спокойно идет…
На всякий случай к лестнице, ведущей в Чашу, подбежал, постучал по хромированным перилам. Это ему не больно-то помогло - в следующем заходе с валуна сверзился, едва кожу на спине не содрал. Неприятно весьма, но все-таки не опасно.
- Ничего себе спокойно, - ошалело сказал тогда Альхели, - Две смерти за месяц…
- Так травм, считай, нет, - отозвался до крайности молчаливый Гамаль. Он даже с Тайгетой почти не разговаривал, предоставляя своей "второй половине" соловьем заливаться.
Небо - сейчас фиолетовое, в желтых кляксах. Будто насекомых кто раздавил. Нет сил глядеть на такое небо. То справа, то слева расцветают клацающие зубами цветы, и вьются над головой твари, похожие на лоскуты половой тряпки, шмякают крыльями друг о друга.
Больше всего хочется зажмуриться. Но постоянно под ногами раскрываются наполненные неприятной бурлящей жидкостью ямки, и порой земля выстреливает "лианами". И овражки - неглубокие, но изматывающие - чуть не на заднице ехать по склону вниз, опасаясь подвоха в любую секунду, потом по осыпи карабкаться наверх… Камней нет, и то хорошо. А впереди мелькают Мирах и Наос, Мирах глаз не спускает с мальчишки - впрочем, не забывает обернуться и в сторону Сверчка. Каждый такой взгляд - как подначка: ты еще цел? Пыхтишь, изо всех сил карабкаешься, стараешься не наступить в булькающее нечто - и раз за разом встречаешь нагловатый взгляд широко расставленных глаз. Плевать… Лишь бы вел мальчишку.
Наос ловкий и быстрый, но он все равно ребенок. И ростом не вышел.
Отвращение (это случайно на небо взглянул). И как те, зрители, еще с тазиками не поздоровались? Ладно хоть запахов в Чаше нет. Пахнет просто землей - и окисленным металлом…
Вечером Саиф сидит, бездумно натирая пальцами и без того блестящие перила, и говорит:
- Чего мне не хватает здесь, это травы…
- Покурить? - подмигнул Регор.
- Отстань, - беззлобно и равнодушно отмахнулся подросток. - Обыкновенной травы, зеленой… настоящей.
- Вон, у Майи вся пещера в цветах.
- Дубина. Цветы в горшках… по ним не походишь.
- Ну, это можно устроить, - ухмыльнулся Регор, приподнимаясь.
- Ты что, сдурел?! - всполошились девчонки.
А Шаула поразмыслила - и сказала:
- Если бы нас выпустили наружу, не только в здании наверху… Может, и впрямь попросить?
- Не советую, - голос был, словно его обладатель орехи грыз и вдруг нашел испорченный - скорлупа щелкнула и прочь полетела.
Эх, подумал Сверчок. Ну зачем он так - любую мечту пресекает? А ребята слушают идиоты.
На сей раз Сабика принесли с поврежденной ногой. Перелома не оказалось, и его спустили вниз, к своим.
- Что на сей раз? - добродушно спросил Регор, но была в этом добродушии угроза - ее почуял Альхели, почуял и Сабик.
- А… вы не видели, да? - непонятно зачем спросил он.
- Вот придурок. А то бы спрашивали!
- Я упал со скалы.
- Небось удержаться мог. Эх, руки-крюки! - в сердцах бросил Мирах.
- Мирах! - вскинулся мальчишка, потянулся к нему - но тот отмахнулся и пошел прочь.
Жила-была Принцесса на чердаке. Платья себе шила из пыли и лунных лучей, вместо кружева паутину прилаживала. На завтрак Принцессе хватало воды дождевой - в самом деле, что еще надо маленькой? Она ведь и впрямь была крохотной, не больше наперстка.
Вот ее и не видел никто, а кто видел, те не вспоминали.
А когда доводилось Принцессе цветочным нектаром полакомиться, гремел на все ее королевство настоящий праздник. Никто о нем не знал - ну и ладно, главное, чтобы праздник был, а сколько уж человек на нем веселятся - неважно.
Уж пылинки-то, что в луче пляшут, всегда составят компанию. И цветы - ну и пусть говорить не умеют, зато головками покачивают согласно.
А сказку себе на ночь Принцесса и сама расскажет - и так, что сама поверит.
Если бы кто сказал Майе, как оно сложится… Почти со всеми мальчишками познакомилась близко, и все были для нее похожи, и ко всем относилась ровно. Понимала - то, что им надо, она дать может. Неужто заставить их мучиться из-за такой малости?
Ее считали безответной тихоней, и никто не догадывался, что Майя жалела их.
Там, наверху, она исхитрялась и отщипывала отводки растений, обильно украшавших коридоры и гостевые. На это уже рукой махнули давно - а в качестве подарка ей приносили горшочки с землей. У цветов был разный характер - встречались и неприхотливые, и капризные, с одними нужно было разговаривать, чтобы они не зачахли, другие будто улыбались в постоянном полусне.
Порой она выносила цветы из пещерки искусственной на волю, расставляла у бортика - так на них попадала роса. Звездная, как говорил выдумщик Хезе. И сама сидела рядом с растениями, караулила - был уже случай, когда кто-то из мальчишек покидал вниз половину ее горшков.
Вот и сейчас - вынесла, любовно расставила. Но спать сильно хотелось, сидела, зевая. Сабик вышел, на сей раз даже ничего сладкого не жевал.
- Ты чего бродишь по ночам? - в очередной раз зевнув, спросил девчонка.
- Сама-то… - откликнулся Сабик. Грустно так - ну, а с чего ему веселиться? - Шла бы ты спать, что ли… я покараулю твои горшки.
- Честно? - обрадовалась Майя. Сабик, конечно, не цербер какой штатный, но мальчишка не вредный.
- Честно… А когда самая роса?
- Перед рассветом.
- А… я и не замечал… - Поглядел вперед, потом вверх - дымка сероватая, вроде и не туман, а все не так, как обычная ночь.
- Ладно, карауль, летучая мышь, - улыбнулась Майя. А Сабик вздрогнул.
Просыпаться не хотелось. Во сне он гонял мяч, кажется… так реально, будто и вправду такой мяч в детстве был у Альхели.
- Эй, Снегирище! - заглянула в "логово" голова. Регор. - Сабик-то - тю-тю, - он сделал выразительный и не очень приличный жест.
- Как? То есть… ты что? - не сразу понял Альхели, и первым делом подумалось - с малышом что-то сделали те, наверху.
- А что? Сиганул с площадки, теперь мозги по всей Чаше собирают.
- Каккие мозги? Он что, упал ночью? - тошнота подкатила к горлу, солоноватая и липкая.
- Дурак ты, что ли? - грубо сказал Регор. - Сказано - прыгнул сам! И правильно сделал!
- Он все нервничал в последнее время, - грустно говорила Шаула. - Сам посуди - дважды едва не погибал в Чаше в "одиночке". Еще два или три раза мальчишки его вытаскивали из самых легких… Неудачник.
- Почему - неудачник? - тихо спросил Альхели. - Он же… значит, он просто не может.
- Ну, да. Сам ни разу не прошел нормально.
- А тесты? Как же его отобрали-то? - пробормотал Альхели, пытаясь заговорить беду - будто от того, что он скажет - нелепость, время вернется вспять, и Сабик снова будет улыбаться, живой и здоровый.
- Тесты… ошиблись, значит. Голова работает по-другому, вот и влипает все время. Влипал. Да ты вспомни - он боялся все время.