- У-мм, - ухмыльнулся Викентий Стасович, покачал головой, - примерно… В общем, здесь тебе в камеру больше нельзя! Поживи, откормись. На Родину скоро поедем, на Украину. Понял?
Мирка вздохнул.
- Родину чистить от дряни, Мирка! Ты Ленина, Мирка, не видел, с метелкой?
- Нет. - удивился Мирка.
- Плакат Владимира Маяковского. Ты что, не помнишь: "В ушах оглохших пароходов, горели серьги якорей"? Не помнишь?
- Забыл…
- Он это, Мирка, писал в Одессе. Но, может-то быть, он там никогда и не был. Я ж врать умею. Я так навру, когда надо… Но, я его понял: он видел, как пароходы дудят во все трубы, а якоря торчат в клюзах. Вот вам и серьги. Вот, сын лесничего, между тем, с Кавказа…
Викент умел, очень во время, рвать мысли, свои и чужие, на части. Рвать для того, чтобы слепить из них то, что надо.
- Плакат… - осторожно напомнил Мирка.
- Плакат: глобус - на нем, с метлой нарисован товарищ Ленин. Подметает весь шар земной, а из-под метлы, летят по сторонам буржуи. И называется этот плакат: "Товарищ Ленин чистит планету от нечисти". Вот и мы возьмемся. Ты украинский знаешь?
- Да.
- Давай, на это большие надежды
Мирка смотрел в пол, и пытался представить, как Викентий Стасович разломал винтовку. Пол возле шкафа, был искорежен. Под невысокой, черной ножкой шкафа, Мирка увидел закатившийся в угол, забытый патрон.
Откинулся на спинку стула, раздумывал, глядя ему в лицо, Викент.
"Тратит столько времени и еды на меня… - думал Мирка, - Неужели затем, что я Родине, многострадальной моей, так нужен? Секретный сотрудник "Зебра"?
- Мирка, - позвал Викентий.
Мирка поднял глаза и с тоской посмотрел на Викентия и за окно. Викентий, привычно и запросто что-то хотел сказать, но остановился, увидев, как глубока тоска в тех глазах. Не стал ничего говорить.
- А я, - дерзнул Мирка, - я б выпил! - и распахнул, едва не порвав его, ворот своей гимнастерки.
- Вон, - не удивился Викент, - в шкафу. Там котелок твой. Я его не трогал…
- Нет, - сказал Мирка, - водки, по-русски!
- Водки? А умереть от нее не боишься?
- Совсем не боюсь! - заверил Мирка и опустил голову в руки.
- Ну, что же, давай. Война продолжается. Я тебе говорил, что наша война не кончается, так? В поле и в небе она отгремит, и в морях, но только не здесь! - показал он жестом, обозначая душу. - Мы не только в ней победители будем, - каратели тоже! А где каратели, - там и невинные жертвы. Что делать - волки едят без хлеба! Где рассусоливать?! Хищники - такова природа, и глупо спорить! А мы волки! НКВД - волки революционного пролетариата, Мирка! Понятно? Водки неси…
Мирка растерянно медлил.
- Я все понимаю, - спокойно сказал Викент, - Все, и твоих невинных… Но тут у меня, - ударил он в грудь ладонью, - партбилет! Я - боец: простой, рядовой, как ты: потому, что у партии нет генералов. И, надо будет - завтра же, партия жертвой назначит меня и тебя. "Понимаете…"! - передразнил он, - Да кто мы такие, чтоб думать и понимать? Мы все - механизмы, детали всеобщей системы. Винтики в ней - безупречной, единой, железной. И я, друг мой, сделаю все! Потому, что партия большевиков и НКВД - это одно и то же! Будешь делать и ты, и заставим других! Потому что без партии не будет и СССР. Увидишь! Чушь я несу? Нет, как раз правду, Мирка! Где водка?
Через месяц Мирка был в Украине. НКВДисты - видел он, гибли нередко. И погибали, от тех же ударов, невинные: на одной пяди земли, нередко. Убивали, чаще ножами в спину, - на пешеходных и автомобильных мостах. Чаще там - потому что с ними, с начала, вели разговор, как со своими и подходили в упор… Погибали в засадах на горных дорогах Карпат. "Может, действительно волки нужны?" - стал думать Мирка.
- Мирон, а давай вечерять! - в комнату к Мирке пришел Ткаченко, оперативник из местного РО НКВД. Он прошел всю войну, был фронтовым разведчиком, здесь: "Бог велел, - говорил он сам, - быть розыскником!". Работал он много, дело любил, с ним считались местные. Мирку старался чем-нибудь угощать домашним: "Три года, - качал головой он, - ты Мирка утробу эрзацем морил в лагерях… Домашнего, вон поешь, родного". И еще он любил заходить потому, что любил украинский, пел украинские песни, и читал старые книги на украинском. Мирка сносно общался тоже, на украинском.
Чуть захмелев от горилки, они себя ощущали не только одним народом, но именно украинским народом.
- А как же… - вслух задумался Мирка, - Как получается так, что воюем-то мы со своим народом? Что, и под Харьковом так же? Там же такие леса!?
- Нет, - покачал головой Ткаченко, - так только здесь, в Карпатах.
- А почему?
- Это политика, Мирка. Я же из этого города, местный. Сам много думал: а почему? Я же свободно с ними, на нашем, одном языке говорить могу. Но они говорят мне, что будут бороться со мной, потому, что борются за Украину. А я, мы с тобой - за что?
Документы и лица войны:
Начальник полиции безопасности и СД
Берлин 7 июля 1941 г.
Р. упр. Совершенно секретно
Т. Оберлендер
Сводка № 5
1. Политический обзор
а) по Рейху: Руководитель группы ОУН в Генерал-губернаторстве Бандера находится с 6.07.1941 в Берлине под почетным арестом.
б) по Генерал-Губернаторству: Полковник в отставке Мельник направил 6.07.1941 через Главный штаб Вермахта в Ставку фюрера следующее письмо:
"Вождю немецкого народа и Верховному Главнокомандующему Германских Вооруженных сил- Ставка фюрера – через главный штаб Вермахта – из отделения Абвера в Кракове.
Украинский народ как никто другой, борясь за свою свободу, душой проникается идеалами новой Европы. Стремление всего Украинского народа – принимать участие в осуществлении этих идеалов. Мы, старые борцы за свободу 1978-1921 г.г., просим предоставить нам и одновременно нашей украинской молодежи, честь участия в крестовом походе против большевистского варварства.
Наряду с легионами Европы просим и мы дать на возможность маршировать плечом к плечу с нашими освободителями – германским Вермахтом и создать для этой цели украинские боевые соединения".
- Я тоже, - заверил Мирка.
- А… - не совсем его понял Ткаченко, - А вот, понимаешь, я лучше по делу смотреть, не по слову буду. У них казнь любимая… Особенно русских военных они так любят… Две верхушки еловых притянут к земле веревками: человека за ноги, - и полетел он в небо. Его пополам!
- Фашисты, что ли?
- Да, как сказать?... Те не любили их тоже. У предводителя ихнего, братья в Освенциме, там, где ты был, погибли.* (*Василий и Александр - родные братья С. Бандеры) Но к немцам они, все-же, поближе будут. Так сказать, по повадкам, породе… Мне, знаешь, ребят, молодежь их жалко. Они - так действительно за идею. За Украину свою, незалежную. Патриоты заблудшие…
- Почему заблудшие?
- Благие намерения, - знаешь, как русские говорят… Да не нужны бандеровцам ни патриоты, ни светлые их идеи, ни украинский народ- не до него! Есть повадки - по ним и живут.
- Повадки?
- Ну, так, примерно. Солдат убивают - понятно, но, ты же видишь: они и врача, там, и агронома подстрелят; и просто колхозника; меня - так вообще за счастье!. Так что же мы - не народ?
- Да. Тут не понимаю…
- А я понимаю. Тактика, Мирка, а не идея. Солдат убивают - народу наглядно, против кого воюют. Своих убивают - вообще два плюса! Смотрите, народ - Советы вас не защитят - это раз. И нам: сердце имейте, это же из-за вас - уйдите, оставьте в покое, люди целее будут!
- И так можно чего-то добиться?
- Нет, - покачал головой Ткаченко, - ничего! Их предводители это знают. На немцев расчет был - они разбиты. Американцы? Те поддержали бы, да где они? Польша в тылу - так она советская, и там ненавидят их. Есть перспектива? Да никакой! Они это знают, а людей, не считая, кладут.
- Так зачем же?
- Думать так не хотел бы, но как иначе, Мирка? Промысел. Божий промысел этих людей. Высшее руководство - за рубежом. Их содержать, нужны средства спецслужб. А чтобы спецслужбы давали деньги - здесь показать активность надо. Сыр же бесплатный - сам знаешь… Ну а здесь? Ручка в руках - писать будешь; скрипка - будешь играть; плуг - пахать; а винтовка?! Вооруженные нелегалы, во-первых, сводят личные счеты. Винтовка в руках, чего не прийти бы с ватагой из леса, и не рассчитаться с соседом, иным, с кем поссорился лет пятнадцать назад? Чего бы сундук у бабуси Марыси не распотрошить, зная издавна, что там лежит? Наталку хотел, а она отказала - ватага пришла, - и нету Наталки. И младшей сестры, заодно… Семьи "обидчиков", вместе с детьми, вырезают - какую я должен видеть и уважать идею!? Плуга в руки они не возьмут, а есть надо. Элементарно?
- Ну... - задумался Мирка, - У нас же такая армия! Взять в кольцо, прочесать насквозь все леса - выявить, вытащить всех. Почему бы не так?
- Не выйдет, Мирон… - покачал головой Ткаченко, - Красноармейцы в погонах, в пилотках при звездах, - а те? Наших видно, а с той стороны? Нож за пазухой, автомат под полой. Нет, нам придется, Мирка: тебе, мне - не армии… Не знаю, год, или сколько продлится…
- Так долго?
- Думаю, да. Я реально думаю.
- Народ их или поддерживает, или боится?...
- И то есть, и другое, Мирон. - Но, я не первый, и не последний, который их не побоялся и не поддержал. Это что, борьба за свободу - врачей убивать, учителей, агрономов? Кровопролитие из-за угла!
- Может, - задумался Мирка, - их надежды на то, что все это вынудит бросить, оставить им Украину? Жизнь не налаживается, кровь проливается - ну их к черту! Живите себе, как хотите.