Не будь любви запретной, не будь трагедии – как знать, а состоялся бы Потемкин сыщиком?!
Ну как? Ну почему - два сердца, и трагедия. Ну кто не уберег? Или Судьба?..
В этом выпуске - роман из книги "Станкевич"
© Добрынин В. Е., 2008.
© Добрынина М. А., обложка, 2008
2.0 - создание файла dobryni
Василий Добрынин
Станкевич.
Роман
Разрыв - видел он, - рвет ее ткань живую. А он не хотел ей боли. "Может, есть случаи, когда невозможно без боли?" - раздумывал он. Книги и чьи-то, реальные судьбы, не спорили: "Да… А что делать?...". Но он не хотел так.
Боль лишь однажды прекрасна: когда человек рождается. Во всех других случаях, боль - убийца.
- Что с тобой? - удивился Сева.
Лицо девушки показалось белым, как в свете бестеневой хирургической лампы. Это в пасмурный, бездождливый день…
- Подожди, - подхватил он ее под руку. - В чем дело?
- Потом! - она вырвалась.
"Беда!", - понял он. У беды -убедительный почерк, и Сева его угадал, не обиделся на Людмилу. Не обернувшись, она уходила, а он долго смотрел во след: "Куда?" - любопытствовал он. Она удалялась, терялась из виду, а он находил, угадав ее по малейшим признакам: плечико где-то в толпе промелькнуло, прическа, он видел - она! Он так ее знал! Потеряв, он пошел бы следом. Идти не пришлось, он остался на месте и удивленно подумал: "Черт! Что могло привести в райотдел милиции, девушку двадцати трех лет?" Секунду она колебалась, или переводила дух, перед вывеской: "Червонозаводский Районный отдел внутренних дел", и пошла вовнутрь.
Стрекотал телетайп, и дежурный, который от этой машины чего-то ждал, попросил:
- Минуту! - и скрылся за дверью.
А через полминуты, держа в руках лист с настрекоченным текстом, быстро его прочитал, отставил, и вышел к ней в вестибюль.
- Здравствуйте, слушаю Вас!
- Я, - осмотревшись, сказал Людмила, - кажется, сделать должна заявление.
- Кажется? - переспросил дежурный. И попросил, - Присядьте… Теперь, по-порядку.
- С собакой, Ральфом, гуляли… Вы это место знаете: возле кинотеатра. Знаете? Там часто, с большими собаками люди гуляют.
- Знаю, - кивнул дежурный.
- Там, старалась она оставаться спокойной, - а там Ральф нашел…
Дежурный, не торопил.
- А нашел он, по-моему, руку…
- Что? - уточнил дежурный. Он слышал, конечно же, до него дошло. Он хотел знать, не ошиблась ли девушка. Все может быть…
- Значит, уверены? Это рука?
- Да, рука человека, от пальцев, по-моему, до плеча… Татуирована сильно.
- Кто-то еще это видел? Кто сейчас там?
- По-моему, больше никто. Там Ральф… Но он, - пес дрессированный.
- Назовите себя, - взял дежурный листок и ручку, - так принято. Не обижайтесь.
- Владимир Иванович, - снял он трубку с пульта, - для Вас информация. Здесь человек, Вы спуститесь?
Записав, как зовут, где живет Людмила, дежурный взял трубку рации:
- Группа, с экспертом, на выезд!
"Он дал команду, - подумала Люда, - из-за меня…".
- Здравствуйте. - подошел человек в гражданском. - Я начальник уголовного розыска, Евдокимов Владимир Иванович. Мы благодарны Вам за поступок. Две просьбы. С группой выехать и показать нам место. Второе, - что сделаешь, мы должны записать на бумагу все, что Вы нам сказали. Договорились?
- Девушка, - снизу, из-под обрыва, с улыбкой сказал ей тот, кто был с чемоданчиком, кто больше всех занимался находкой, - мы Вам вдвойне благодарны за то, что нашли Вы именно руку! Была бы нога, - в сотни раз было б хуже…
Он так и сказал: "в сотни раз"! Люда подобного юмора раньше не знала, не поняла его, и промолчала.
За этим событием был человек. Или несколько. Часть тела, иначе, чем мертвому, потерять невозможно. Потеря, ну, далеко не похожая на остальные десятки и сотни тысяч потерь.
"Неужели, - думала Люда, - они это смогут выяснить?"
Впервые, живьем, наблюдала она, как работает не теле-киношный, а настоящий угрозыск. Не так интересно,. - она понимала, что может увидеть… Но была среди них, или с ними, - и думала: "Выяснить, кто же он был, несчастный - это еще не все. Главное - это найти убийцу. Изобличить его, задержать". Пыталась представить такую работу, и не получалось. А как это можно сделать? За что зацепиться? Руку течением вымыло на берег. Значит в воду попала она по течению выше, не наоборот. Значит выше! Что еще может сказать эксперт и сотрудники, и их начальник? Даже с помощью Ральфа, Людмилы и провидения? Будь все семи пядей во лбу, большего здесь невозможно сказать!
- Это мы должны рассмотреть внимательно? - изумился парень, приведенный в качестве понятого.
Растерянно спрашивал, брезгливо. Другой понятой избегал даже краешком глаза, смотреть на фрагмент. В душе: Люда видела, - он раздраженно, "в себя", ругался.
- Да, мы должны зафиксировать вид, состояние, признаки, время и место, откуда фрагмент изымается. Вам это понятно? Вы, что? - спросил Евдокимов того, что не мог смотреть, - Не сможете быть понятым?
Парень в ответ промолчал, говорил его вид: "Не могу!"…
Евдокимов вздохнул. Сержант чертыхнулся, готовясь искать здесь же, на пустыре, за его пределами, нормального человека, который может быть понятым.
- Владимир Иванович, а я могу быть понятой?
- Вы? - удивился Владимир Иванович, - Можете…
"Хорошо пойдет! А, черт возьми, при такой подаче!", - с симпатией глянул эксперт, оценил поступок. "Красивая женщина на корабле, вспомнил он, - это либо открытие, равных которому нет, либо - смерть кораблю!". Не мог умереть, как корабль, уголовный розыск, значит - будет второе! Пучки пальцев, - эксперт был довольным, - для распознавания были вполне пригодны.
Есть же в народе истина к слову о том, что хорошо начинается… Криминалист, в тот же вечер установил личность трупа. Отпечатки пальцев - великая вещь! Да, Евдокимов и сам, без эксперта, установил эту личность. В альбоме он отыскал татуировки. Не простое дело - по фрагменту тела выяснить личность - было сделано. Вроде, и правда, легко пошло дело… Труп мартовский, или конца февраля...
Сорок пять было личности. Судим, отбывал: разбойные нападения, квартирная кража, хулиганство - нормально. Не женат, жил у матери 75-ти лет, в частном секторе. Не работал, увлекался всерьез, и конечно, не спортом…
- Анна Ивановна, здравствуйте. Как живете-можете, а? Потихоньку?... - пришел участковый.
Анна Ивановна, как отвечала б всем, отвечала:
- Та, яке в мои роки, життя? Потихэничку, вот, потихэньку…
В низком ее флигельке, где она жила, уступая дом сыну, сумерки были в дневное время. Оконца - слепые, - почти у земли, а потолок, - над затылком. И пол земляной. Все здесь говорило о трудной, явно к закату клонящейся жизни. Жизни, в которой хорошего мало, в которой черта, за какой может быть хорошее, - недостижима. "Спасибо!" ему, - о сыне подумал милиционер, - судьба ее - это его рук дело!".
- О, - осмотрелся, привык к дневным сумеркам, милиционер, -у Вас посвежело! Алеша ремонт поделал?
- Ни! - тихо сказала Анна Ивановна.
- А вот, он где? Сын-то Ваш где, Анна Ивановна? Знаете?
- Хто его зна! Десь, мабуть, блукае…
- М-мм… А давно? Давно, Анна Ивановна, он блукает?
- Та, уж давно! Десь так - мисяц, мабуть…
Ясно! Все участковому было ясно…
- А пил он в последнее время?
- Завжди пил!
- А Вы скажите, с кем пил?
- Ой, да хиба же я знаю, с кем? Они ж вси одинаковы, вси. А пьют они в хате. З ним. Я к ним не хожу.
- Может, соседи к нему заходили? Ну, с улицы вашей? Друзья - ну, кого-то, Вы можете знать. Кто видел его последним?
- Соседи, так - ни! Ни було!
- Точно не было, да?
- Ни, вот сусидив - ни! - она твердо об этом сказала, - А друзи, - она головой покачала, - не знаю я друзив. Та, вси - на одне обличчя!
Вздохнул участковый. Еще раз вздохнул… Помолчал…
- Анна Ивановна, - тихо сказал он, - а я за Вами! Возьмите пожалуйста, паспорт и мы с Вами вместе поедем.
- Ой, да кудой-то? - тревожно спросила она, перестав дышать.
- Не придет больше сын Ваш, Анна Ивановна. Умер он…
Лицо утонуло в костлявых ладонях. Стон осенних озер, изнывающих под тяжестью льда, который ломает себя, набирая от холода вес, слышался из-под ладоней. Слова бились, стучали в худую спину и в грудь, изнутри. А говорить их у Анны Ивановны не было сил…
В морге фрагмент был предъявлен на опознание матери погибшего. "Да, это он!" - опознала мама. Погибший - Жуляк Алексей Петрович.
Маму допрашивал следователь прокуратуры.
- Значит, перед восьмым марта пропал он, так? Чего же Вы, Анна Ивановна, не обратились в милицию сразу, когда он пропал? Перед восьмым - не вчера ведь пропал!
- Боже мой, - робко, как большинство пожилых, глубоко одиноких людей, отвечала она. - Да ведь я не знала. Не знала что нет его.
- Больше месяца, - не соглашался следователь, - человека нет, а родная мама молчит!. Вы могли заявить, что пропал. Мы б искали. Может, нашли бы живого.
Сжималась она, своим сухоньким телом. Неловко ей было: он правильно говорил. Он ее не понимал, потому что не знал Алексея…