- Замолчи! - Дорифор-старший аж побагровел. - То, что ты читаешь, понимать буквально не след.
- Для чего же тогда эти фолианты? Мириады страниц зряшно изведённых пергаментов?
Отвернувшись, Никифор бросил взгляд на улицу, за окно. А потом ответил более спокойно:
- Не могу я... переступить... понимаешь?.. разрешить ей ходить по дому... этой мерзкой твари...
- Твари! - подхватил Феофан. - Значит, сотворённой Творцом!
Дядя посмотрел на племянника, как будто видел его впервые, - озадаченно-удивлённо. Подошёл, взял за щёки. Заглянул в зрачки:
- Ты и впрямь слишком башковит. Научил я тебя на свою голову... "Лествичник, Лествичник"!.. Кто такой Лествичник? Старый дуралей, ничего не смысливший в обыденной жизни... К идеалу, безусловно, стремиться надо, но достичь его не дано никому, ибо идеал - это Бог. Так-то вот, племянничек. Но Фоке скажи, что согласен я дать ему свидетельство. Коли митрополит его разведёт и затем Фока обвенчается в церкви с этой... бедолагой... пусть живут подле мастерской...
Сын Николы воскликнул:
- Верное решение! Мы с тобой - оба "Софианы"!
Гробовщик только отмахнулся:
- Будет, будет, ступай. Я желаю побыть один. Чтобы в тишине поразмыслить как следует.
А столяр, узнав о благоприятном исходе миссии, был от счастья на седьмом небе. И другие обитатели дома стали после этой истории относиться к подростку очень уважительно. Ведь никто не знал, сколько горя, слёз и волнений принесёт в их жизнь предстоящая женитьба Фоки!..
4.
Между тем город приходил в себя после эпидемии. Улицы и храмы наполнялись народом. Открывались лавочки, запестрели товарами хлебные, овощные, рыбные ряды, а на площадях Тавра и Стратигии снова начали торговать скотом. Заработали суды и университет. К пристани Золотого Рога потянулись купеческие суда. И приезжих по-прежнему слепил на солнце бронзовый столп у собора Святой Софии - наверху столпа высилась гигантская конная статуя императора Юстиниана: в левой руке он сжимал яблоко-державу с крестом, правую простёр на юг - в сторону Иерусалима.
Наконец, заработал ипподром, на открытие которого прибыл из своей дальней вотчины император Иоанн VI Кантакузин...
Тут необходимо дать пояснение. Византия с 1341 года (то есть к моменту описываемых событий более 7 лет) находилась в состоянии то затухавшей, то разгоравшейся гражданской войны.
Прежний император - Андроник III Палеолог умер в июле 1341 года и завещал престол своему малолетнему сыну - Иоанну V Палеологу. А фактически, до совершеннолетия мальчика, правили страной вдовствующая императрица Анна Савойская и влиятельный магнат (мы бы теперь сказали - "олигарх"), видный аристократ царской крови, выдающийся военачальник Иоанн Кантакузин. Но последний опрометчиво поссорился с командующим флотом и по ходу борьбы вынужден был бежать из столицы. В собственном имении он провозгласил себя новым императором - Иоанном VI. Вспыхнула бессмысленная война двух кланов. В государстве начались неразбериха и хаос.
Первое время Анне Савойской и её царственному сыну удавалось масштабно теснить противника, даже вынудить его скрыться в Сербии. Но на выручку самозванцу неожиданно пришёл турецкий эмир (турки давно стремились утвердиться на берегах Босфора и раскачивали византийскую лодку, как могли). А Кантакузин в погоне за властью не считался ни с чем - даже выдал за эмира собственную дочь, и она попала к тому в гарем. При поддержке турок узурпатор захватил практически всю страну и в конце концов осадил Константинополь. В городе начался голод. Анна Савойская, чтобы раздобыть денег, заложила у венецианских банкиров драгоценные камни из императорской диадемы... Это не помогло. Тайные сторонники Кантакузина отворили ему ворота столицы. Самозванец въехал как триумфатор, а его гвардейцы подавляли последние очаги сопротивления в городе. Только Анна, забаррикадировавшись в царском дворце, не хотела сдаваться. После трудных переговоров было решено: Иоанн V женится на второй дочери Иоанна VI, и отец с зятем объявляются соправителями (вплоть до двадцатипятилетия законного императора).
Разразившуюся чуму оба пережили кто где: Палеолог с матерью - у себя в резиденции на полуострове Галлиполи, Кантакузин - во Фракии...
Он вернулся в столицу злой и простуженный. В пятьдесят четыре своих года Иоанн VI выглядел неплохо: крепко сбитый, энергичный, решительный, и почти что без седины в тёмных волосах. Но когда ему нездоровилось, совершенно менялся, становился раздражительным, вздорным и нетерпимым. В гневе мог ударить слугу в лицо. Словом, делегация итальянцев, представителей генуэзского города-крепости Галаты, испросила аудиенции не совсем вовремя: соправитель империи находился явно не в духе.
Генуя (так же, как Венеция) представляла собой типичную в то время средневековую республику. Ею управлял выборный Совет под руководством избираемого пожизненно дожа. Дож своей властью назначал консулов - глав заморских территорий. Консулом Галаты утвердили крупного банкира Франческо Гаттилузи. Он и выступал от имени своих соплеменников.
Иоанн VI сидел на золотом троне, облачённый в красную мантию василевса и красные сапоги. Сбоку от трона висел штандарт с династическим гербом династии Кантакузинов - мандариновое дерево и два льва, упиравшиеся в его ствол передними лапами. Бледное лицо узурпатора и круги под глазами говорили о плохом самочувствии.
Итальянцы же, напротив, были оживлены и самодовольны. Все одеты по новой европейской моде - в укороченные бархатные камзолы, башмаки с пряжками и чулки, плоские шляпы на головах. Бороды короткие, а иные и вовсе с одними усами. Словно два мира встретились: уходящий, патриархальный, консервативный, неповоротливый - и весёлый, молодой, предприимчивый, за которым будущее.
Гаттилузи, расшаркавшись и произнеся обязательные в таких случаях величальные слова, сразу приступил к делу:
- Ваше Императорское Величество! Мы пришли предложить вам выгодную сделку. Императорский дом, как нам стало известно, сильно поиздержался. Ну, а наша Галата нуждается в расширении своей территории и серьёзном укреплении бастионов. К сожалению, Андроник III Палеолог - Царство ему Небесное! - запретил нам строить новые крепостные стены и велел уничтожить старые. Это несправедливо. Посему наше предложение: мы хотим занять всю возвышенность нашего берега Золотого Рога и затем застроить. А в обмен за такое право выплатим казне миллион иперпиронов.
Самодержец не любил итальянцев по нескольким причинам. Первая - за то, что они латиняне, католики, хоть и христиане, но, с его точки зрения, вероотступники. А Кантакузин был ярым православным и приверженцем самого догматичного течения в православии - исихазма. Во-вторых, он знал, что Галата симпатизирует не ему, а Палеологу - малолетнему Иоанну V, даже вела с ним переговоры об унии церквей - объединении православных и католиков. Кто ж такое стерпит! В-третьих, ему не нравился независимый образ жизни и мыслей генуэзцев - не монархия, а республика, интерес к античности (то бишь - язычеству!), вольность нравов и любовь к карнавалам (словом, всё то, что теперь мы привычно называем "духом Возрождения"). Ортодокс Иоанн VI воспринять этого не мог. И к тому ж - простуда, ломота в суставах и отвратное настроение...
Он ответил мрачно:
- Нет, сему не быть.
Удивлённый Франческо воскликнул:
- Миллиона мало? Назовите сумму!
- Деньги ни при чём. Мы не продаём наших принципов.
Гаттилузи опешил:
- Ваших принципов? Несколько пядей заброшенных пустырей - ваши принципы?
- Это не просто пустыри, это часть моего Отечества... А вмешательство Генуи и Венеции в наши внутренние дела сделалось слишком велико. Расширять его не позволю. Итальянцы влияют на греков дурно. Сеют беспорядки в умах. Я читал сочинение этого вашего... как его?.. Данте Алигьери. Еретик, безбожник...
- Данте - величайший поэт моего народа, - заявил генуэзец с вызовом.
- Ну, вот видите. Мы ни в чём не сходимся. И покойный Андроник III Палеолог был, конечно, прав, не желая усиливать Галату. Мы вас не прогоняем - развивайте свою торговлю, привозите нам новые товары, ради Бога. Но не более. И в политику нос не суйте.
Итальянец огорчённо спросил:
- Это окончательное решение Вашего Величества?
- Безусловно. Я своих решений никогда не меняю.
- Очень жаль, - консул сдержанно поклонился. - Но позволю себе заметить, что и мы от своих намерений не отказываемся обычно. Не желаете по-хорошему, за приличный куш, - будем воевать.
Самодержец повёл бровью:
- Вы - с империей?
- Ваша империя - далеко не прежняя. Времена Юстиниана и Константина минули. Если греки предпочитают союз с иноверцами-турками, нежели с христианами-итальянцами, я скорблю. Вы могли бы иметь миллион иперпиронов и друзей-галатцев. А остались с пустой казной и друзьями-магометанами. Это роковая ошибка.
Иоанн зашёлся от ярости:
- Прочь пошёл, негодяй, мерзавец! Угрожать мне вздумал! И давать наставления! Хочешь завершить свои дни в подвалах Нумеры? Я могу велеть это сделать.
Перепуганные католики, причитая и кланяясь, стали пятиться к выходу. Император произнёс им вдогонку:
- А упорствовать станете - срою вашу Галату с лица земли!
Уходя из дворца, Гаттилузи заметил своим друзьям:
- Две ошибки в течение получаса - это перебор. Он недальновидный политик.
- А какая вторая? - задал вопрос Марко Барди, возглавлявший полицию Галаты и именовавшийся "кавалерием".
- А какая первая? - улыбнулся Франческо.
- Первая - отказ выделить нам территорию.