...Началась у Сергея новая жизнь. Просыпался чуть свет, спешил в камыши на озерцо, плескался в свое удовольствие, коня поил и купал. Возвращался и сразу садился за чай. Рядом Рузмамед с сыновьями. Но вот проводили Аманнияза: навьючили на трех верблюдов сухие бараньи шкуры, новые кошмы, изготовленные же ной Рузмамеда Несколько дней после этого разъезжал Сергей с сердаром по чабанским кошам - спускался в долину и поднимался на урочище Капланкыр. Атамурад сопровождал отца и гостя А поскольку жили они в одной кибитке, вскоре Атамурад привязался к Сергею, как к родному, Рузмамед любил своего младшего и при случае учил уму-разуму. Как-то раз, остановившись у обрыва древней реки, издали рассматривая крепость Шах-Сенем, Атамурад сказал:
- Отец, я слышал от людей, что в этой крепости раньше жила красивая пери, а теперь в ней обитает страшный дэв,
- Аташ, я мечтаю увидеть тебя храбрым джигитом, а ты только и говоришь о красивых пери, - пожурил сына Рузмамед,-Один Аллах ведает, что из тебя получится, когда ты вырастешь. Учитель твой на тебя жалуется, говорит, что ты плохо запоминаешь суры Корана и все время спрашиваешь о недозволенном. Зачем ты спросил у него о божественной черепахе?
- Отец, я только поинтересовался, как же наша огромная земля помещается на черепахе, такого быть не может! Он ответил мне "может" и ударил по рукам палкой. Разве я виноват?
- Виноват, Аташ, еще как виноват, - принялся втолковывать Рузмамед. - Всякие сомнения ведут к непослушанию, а непослушание - к разногласиям. Разногласия порождают беды, войны, холеру и мор... Ты запомни, Аташ, я плачу мулле золотые тилля, чтобы научить тебя грамоте. Через два года, когда ты научишься читать и писать, я отвезу тебя в Хиву и отдам в медресе Ширгази. Ты, Аташ, должен стать муллой. Это воля твоего деда, и я исполню ее. Когда ты станешь муллой, тебя будут знать все наши туркмены.
Отец втолковывал сыну о пользе грамотности, а Сергей, когда-то окончивший три класса церковно-приходской школы, размышлял: "Вот и мне твердили, что земля держится на трех китах, дурачили почем зря... А для чего? Все для того, чтобы я и прочая чернь кроме Бога и сказок ничего не ведали. Бог он, как наваждение: одурачь человека и делай с ним все, что хочешь". Глядя, как Атамурад, разинув рот, слушает отца, Сергей на посмел перечить, лишь подумал: "Надо прочистить мозги мальчишке, пока их еще черным дурманом не закрасили... Рузмамед- храбрый сердар, и человек умный, но и у него голова забита всякой чертовщиной".
Домой возвратились поздно. Всю дорогу молчали - устали и проголодались. За ужином Рузмамед пожаловался Сергею:
- Один Аллах знает, кем станет мой младший сын. Сердце у него мягкое, как у девушки.
- Ничего, Рузмамед, - успокоил Сергей.- Ты доверь его мне, я научу его полезным делам.
Рузмамед со снисходительной улыбкой посмотрел на Сергея, но ничего не сказал.
После ужина Атамурад и Сергей отправились в свою юрту, легли спать. Едва зажмурив глаза, увидел Сергей перед собой Татьяну и Кирилку. Защемило сердце от боли.
- О Боже мой, как мне жить дальше?! - вырвалось у него. - У-ух, жизнь постылая...
Атамурад вскочил с кошмы, нагнулся над Сергеем.
- Сергей-ага, ты спишь?
- Нет, Аташ, пытаюсь уснуть.
- Ай, зачем спать, давай поедем на Шах-Сенем. Я правду тебе говорю: там живет один страшный дэв. Он держит у себя сорок лучших красавиц Хорезма.
- Это сказка, Аташ... Выдумки.
- Не выдумки, Сергей-ага. Чабаны сами видели. Давай утром поедем!
- Ладно, утром съездим, - пообещал Сергей, - а сейчас спи.
Атамурад вновь лег, тяжело вздохнул. Сергей поду мал: "Надо же, какие заботы мальчишку одолевают! Мне бы их!"
Снова перед Сергеем возник образ Юлдуз. И опять он услышал ее слова: "Я буду твоей белой жене мыть ноги". Занятый делами, семьей, он почти не вспоминал о прекрасной сартянке и ни разу не видел своего сына.
Проснулся Сергей на рассвете от воя шакалов. Плач их разносился совсем близко и вызывал жуткую неприязнь. Чужими и непонятными казались дикие просторы Семи песков Хорезма, хотя за семь лет пребывания в Хиве пушкарь исходил их вдоль и поперек. А мимо крепости Шах Сенем проезжал еще в то лето, когда был Продан персами в Хиву. "Дикая воля, - оглядывая серые, изрезанные ложбинами и промоинами, окутанные сиреневой дымкой по горизонту, пески, - думал Сергей. - Живи тут хоть тысячу лет и никто тебя не тронет, если сам не попадешь в лапы зверя или проезжих разбойников" Но, представив себя здесь одиноким на долгие годы, Сергей сразу почувствовал смутный протест, я мысли его устремились в Хиву, в Казань, в Талыш - в те места, где были люди... Он понял, что останься здесь, никогда бы не привык к одиночеству. "Надо родиться в песках, не знать, что кроме песков есть еще иной мир - населенный, только тогда можно стать их хозяином".
Сергей смотрел на юг, в верстах двадцати над гори-зонтом проступали стены древней крепости. Туда, к этим стенам, уходило русло высохшей реки, по берегам которой росли кусты тамариска. Они-то и окрашивали горизонт в сиреневый цвет. А ниже, по дну русла, сверкала вода, и там зеленой стеной колыхались камыши. Сергей, помня о сговоре съездить на Шах-Сенем, разбудил Атамурада. Тот соскочил, как ужаленный, и побежал к лошадям, стоявшим в загоне. Суетясь и покрикивая, он разбудил отца. Рузмамед подошел к Сергею, спросил о самочувствии и посоветовал держаться подальше от караванной тропы. Затем вынес из кибитки два ружья и мешочек с зарядами. Сергей с Атамурадом сели на коней и направились в речные заросли. Едва отъехали, на пути стала попадаться дичь. То из камышей, то из кустов тамариска вылетали птицы, и Атаму-рад то и дело хватался за ружье, но Сергей останавливал его мальчишечьи порывы: "А ну, опусти ружье, кость бы тебе в горло!" И всякий раз объяснял, что никчемным выстрелом можно спугнуть джейранов, и тогда их поблизости не найти. По дороге всадники потревожили стаю волков - звери сначала кинулись в пески, но вскоре остановились и издали долго наблюдали за охотниками. Атамурад чутко реагировал на каждый шорох в камышах, на каждый всплеск птичьих крыльев, но ни на минуту не забывал о крепости. Какой жаждой таинства заблестели его глаза, когда на высоком бугре показались потрескавшиеся стены.
Крепость была огромной, во многих местах разрушенной Сергей, когда-то по роду службы изучавший фортификационные сооружения, сразу определил: "Холм искусственный... вон остатки оборонительных рвов... башни... лабиринты... бойница..." Держа наготове ружья, они забрались наверх и проникли через развалины во двор крепости. Сергей разглядел поодаль от стен древнюю планировку. Вероятно, сюда из реки подавалась вода и тут росли фруктовые сады и виноградники.
- Ну что, Аташ, - освоившись в жуткой тишине, спросил Сергей. - Будем искать убежище дэва? Что-то непохоже, чтобы здесь обитал сказочный джин или дэв да еще с сорока красавицами.
Атамурад молчал, и только глаза его беспокойно рыскали по сторонам. Было похоже, он не сомневается, что чудовище рядом и давно подглядывает за ними, переходя от одного разрушенного строения к другому; они обследовали добрую половину развалин, но ничего, кроме птичьего помета и нескольких скелетов животных, не нашли. Сергей предположил, что тут когда-то на славу попировали волки, и тотчас услышал протест:
- Сергей-ага, зачем так говоришь? Этих баранов сожрал дэв!
Тут же Атамурад доказал пушкарю, что скелеты не джейраньи и убиты они не волками. Действительно, копыта валялись овечьи, черепа - тоже, к тому же на двух камнях, поставленных рядом, чернела свежая сажа. Мальчик, ухмыльнувшись, уверенно заявил:
- Дэв загоняет баранов к себе, разводит большой костер, насаживает одного барана за другим на огромную палку, поджаривает и ест.
- Ну, дуралей, тебе только сказки складывать! - засмеялся было Сергей и тут же умолк, увидев возле стены чьи-то свежие следы. - Ох, ты погляди-ка! - удивился пушкарь. - Кажись, человеческие, да велики слишком.
- Это дэв! - Атамурад побледнел и сжался. - Я же говорил тебе, что на Шах-Сенем живет дэв. Чабаны сами его видели.
- Да, Аташ... тут какая-то загадка, - согласился Сергей и еще внимательнее стал исследовать крепость.
Крадучись, охотники приблизились к угловой башне - высокой, с оплывшими зубцами, заросшей со всех сторон верблюжьей колючкой и полынью. Войдя в нее, остановились и попятились, увидев неведомое чудовище. Оно сидело на корточках и, ловко орудуя ножом, свежевало баранью тушу. Это был заросший человек, одетый в шкуры. Занятый своим делом, он, не замечая вошедших, сдирал с овцы шкуру так споро, словно снимал халат. Атамурад окаменел. Сергей же сразу сообразил: никакой это не дэв, а отшельник или отставший от каравана торгаш Направив на сидящего дуло ружья, Сергей крикнул:
- Эй ты, кость бы тебе в горло, а ну, встань!
Человек вздрогнул, вскочил, подпрыгнул на месте, угрожающе растопырив руки, и метнулся к стене. В одно мгновение он исчез, словно его и не было. Охотники кинулись к тому месту, где он пропал, и увидели вход в подземелье. Из черной дыры несло смрадной вонью и доносился нечеловеческий вопль. Интуитивно или по голосу Сергей догадался, что это сумасшедший. Такие вопли он не раз слышал в ханском зиндане. Когда они разносились, го кто-нибудь из стражников печально говорил: "Еще один бедняга сошел с ума". Бывали случаи, когда сошедшие с ума люди уходили в пески и погибали.
- Выходи, мы тебя не тронем! - властно прокричал Сергей, вырвав ружье у Атамурада, который целился в черное жерло подземелья.