Роман "Огненная арена" продолжает историческую тему в произведениях лауреата Государственной премии Туркменской ССР им. Махтумкули Валентина Рыбина. В нем раскрывается зарождение и становление социал-демократической партии в Туркменистане, приход в партию национальных кадров.
Роман создан на основе архивных документов и устных преданий о том беспокойном и грозном времени, которое разбудило туркменский народ, призвало к борьбе за свободу.
Содержание:
Валентин Рыбин - ОГНЕННАЯ АРЕНА - Историко-революционный роман 1
Об авторе 1
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 30
Валентин Рыбин
ОГНЕННАЯ АРЕНА
Историко-революционный роман
Об авторе
Не так давно в Туркменском государственном университете им. А. М. Горького студенты устроили литературный диспут. С неделю велись взволнованные споры о писательском мастерстве. И вот, в конце диспута я предложил моим молодым друзьям-филологам назвать десять лучших повестей и романов писателей Туркмении. Студенты охотно откликнулись на мое предложение: в эту десятку попали сразу три романа Валентина Рыбина: "Море согласия", "Государи и кочевники" и "Дым берегов".
Сейчас, взявшись за перо, чтобы вкратце рассказать о творчестве автора "Огненной арены", я невольно вспомнил об этом студенческом диспуте и о том, какой популярностью пользуются у читателей книги, созданные этим писателем.
Более двадцати лет назад в московском журнале "Смена" вышла первая подборка стихотворений В, Рыбина "Огни в пустыне". Потом последовали сборники стихов "Добрый вестник", "Синие горы", "Каджарская легенда", переводы поэм Берды Кербабаева "Девичий мир" и "Жертва адата", Амандурды Аламышева "Сона". Чары Аширова "Кадыр".
Выступая на поэтическом поприще, В. Рыбин одновременно работал и в прозе. В издательстве "Туркменистан" в середине шестидесятых годов вышел сборник его рассказов. По одному из рассказов В. Рыбина "Сын бакенщика" был снят художественный фильм "Приключение Доврана".
Но известность принесли ему исторические романы "Море согласия", "Государи и кочевники", "Дым берегов". За дилогию "Море согласия" В. Рыбин получил Государственную премию Туркменской ССР им. Махтумкули. Целый ряд литературно-художественных журналов - "Знамя", "Дружба народов". "Молодая гвардия", "Литературное обозрение" отметили положительными рецензиями выход в свет исторических романов В. Рыбина. В статье, опубликованной в журнале "Знамя", отмечалось: "Роман В. Рыбина многопланов; в нем ощущается масштабность, исследовательская смелость, социально-исторический анализ - все это в традиции советской исторической беллетристики, начиная с Юрия Тынянова. Эпоха, когда происходит действие романа, хорошо изучена последующими исследователями, раздвинувшими географические границы темы. Айбек, Ауэзов, Бородин и многие иные рассказали о жизни таджиков, узбеков, казахов, других народов примерно в этот период. Но тема, к которой пришел В. Рыбин - становление русско-туркменских отношений, - в литературе пока не была отражена". В другой рецензии, напечатанной в "Дружбе народов", отмечено: "Ценно то, что В. Рыбин, сам уроженец Средней Азии, знает Восток отнюдь не "со стороны". Туркмения для него - земля родная, близкая. И потому он умеет раскрыть то, что Белинский называл "тайной национальности". Туркмены-иомуды, персы и хивинцы, казахи и горцы Кавказа, населяющие романы Рыбина, выписаны во всем своеобразии характеров, с чутким вниманием к национальной самобытности…" К вышесказанному можно лишь добавить, что именно новизна и глубокое проникновение в суть исторических событий, явлений, в психологию героев и целого общества сделали романы В. Рыбина близкими и любимыми многочисленным читателям.
Помнится, с каким пристальным вниманием следил за набирающим силу талантом молодого писателя Валентина Рыбина аксакал туркменской советской литературы Берды Мурадович Кербабаев. И не только присматривался, но и всецело доверял ему. В годы, когда я работал над составлением шеститомного издания избранных сочинений Б. Кербабаева, он как-то сказал мне: "Я думаю, надо попросить Рыбина: он может успешно справиться с переводом моих поэм "Девичий мир" и "Жертва адата". Признаться, я тогда усомнился в правильности выбора переводчика. Ведь у Берды Мурадовича всегда были именитые, широко известные поэты-переводчики. Я напомнил ему о них. Но он лишь улыбнулся и попросил меня переговорить с В. Рыбиным. Через несколько лет перевод обеих поэм увидел свет. Рыбин блестяще справился с переводом. Берды Мурадович потом не раз говорил мне, что не ошибся в своем выборе. И он же один из первых по достоинству оценил вышедшую в свет историческую дилогию В. Рыбина "Море согласия".
В романах "Море согласия", "Государи и кочевники" и "Дым берегов" он воссоздал целую эпоху зарождения и становления русско-туркменских связей и дружбы. По сути, показан весь XIX век с его экспедициями в Среднюю Азию и Туркмению, с его купеческой торговлей на Каспии, с многочисленными прошениями туркмен о добровольном вхождении в состав России, с мирными визитами в Петербург. Наконец, в романе "Дым берегов" описан поход Скобелева и участие русских прогрессивных людей в судьбах туркменских племен. Автор, нисколько не сглаживая тяжелые последствия колониального режима белого царя, нисколько не облегчая трудную долю, трагическое положение трудящихся туркмен в ту пору, сумел ярко и убедительно рассказать о людях "второго эшелона": рабочих и солдатах - строителях Закаспийской военной железной дороги, о торговцах и мастеровых, которых волновала судьба народов окраин России. Именно они, вступив в деловые и дружеские связи с туркменской беднотой, уже через четверть века, в 1905 году, совместно выступили против царизма и произвола байского гнета.
Не стану пересказывать содержание данной книги, она перед вами, дорогой читатель. Нет сомнения, что, как и предыдущие исторические романы В. Рыбина, "Огненная арена" придется по душе многим.
Ханкули Тангрыбердыев
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
В Асхабаде было около сорока тысяч жителей, десятка четыре приличных зданий и обширная площадь, названная Скобелевской, в честь завоевателя текинского края. От площади во все концы расходились немощеные улицы, на которых тарахтели фаэтоны и арбы, и над домами вечно висела пыль.
Главные же улицы - Анненкова и Куропаткина - площади не касались. Первая начиналась у вокзала и прямым коридором, с севера на юг, прорезая город, уходила к синеющим Копетдагским горам, Вторая шла через город с востока на запад и растворялась в обширной предгорной степи. По обеим улицам ежедневно шествовали караваны из Персии и Мерва. Шумный текинский базар с огромным постоялым двором втягивал в себя сотни повозок и верблюдов с тюками. Но вьючных животных прибывало так много, что караванщикам приходилось размещать их и в туркменском ауле. Он примыкал к городу со стороны Анненковской глинобитными дувалами, за которыми виднелись мазанки и войлочные кибитки. Здесь шла чужая, малопонятная европейцу жизнь, но и она соприкасалась с бурной жизнью города. Из аула тянулись на базар водоносы и амбалы, выезжали нарядно одетые всадники. Как и в европейском секторе, аульный люд делился на богатых и бедных. Феодальная верхушка частенько наведывалась по каким-то своим делам в канцелярию начальника области. Не было для европейцев невидалью и то, что многие дети ханов и сердаров обучались в кадетских корпусах.
Ранним декабрьским утром 1904 года к серому зданию вокзала по Анненковской подкатила желтая коляска. Запряженная двумя американскими рысаками караковой масти, она остановилась в голове вереницы повозок, столпившихся к приходу пассажирского поезда. Из коляски живо выпрыгнул юноша-туркмен в белом тельпеке и сюртуке военного покроя. Он был высок и тонок, и лицом худощав. И если б не черные усики и пушок на подбородке, его можно было бы принять за девушку, переодетую в мужскую одежду. Однако вел себя юнец уверенно, словно опытный джигит.
- Обопрись о моё плечо, отец, - проговорил он, становясь боком к дверце и протягивая руку вылезавшему из коляски полному, в долгополом чекмене и черной папахе, старику.
- Не надо, Ратх, как-нибудь сам вылезу, - отвечал белобородый яшули. - Не опоздали мы? Что-то народу на вокзале много. Может, поезд уже пришел?
- Нет ещё, отец, - успокоил его юноша, доставая из-под лацкана сюртука круглые карманные часы. - До прихода десять минут. А народу тут всегда много, и приезжих, и переселенцев.
- Да… Этого добра - хоть отбавляй, - проворчал Каюм-сердар (так звали почтенного яшули) и стал подниматься по ступенькам на перрон.
На перронной площадке, несмотря на начинающийся рассвет, горели фонари. Желтые отсветы отражались на сыром кирпичном настиле, вызывая неприятное ощущение. Толпы встречающих медленно прохаживались взад-вперёд в ожидании поезда.
Минут через пять пассажирский, со стороны Красноводска, посапывая и выпуская пары, медленно подошел к вокзалу.
Тот, кого встречал Каюм-сердар, был его старшим сыном. Приехал он в офицерском вагоне. И вышел из тамбура на перрон самым первым, держа в руках два больших чемодана. Был он в хромовых сапогах, шинели, при погонах штабс-капитана, и в фуражке. Поставив вещи, он помог сойти на перрон молодой, хорошо одетой женщине. И только потом осмотрелся вокруг.