- J'ai un ha-fa anglais… - И снова широкая извиняющаяся улыбка - я стараюсь изо всех сил, пожалуйста, потерпите еще чуть-чуть.
- J'ai un ha-fa anglais, mais ici…
Всем своим видом я стремился показать собственную беспомощность, что не требовало особых усилий. Но продавец по-прежнему не проявлял желания прийти на помощь. Черт возьми! Выругавшись про себя, я нажал кнопку катапультирования из лингвистической каши:
- Мне нужен адаптер, чтобы я мог включить купленную в Англии хай-фай систему в здешнюю розетку, - объяснил я на родном английском, продемонстрировав отличную дикцию и богатую мимику.
Мне всегда казалось, что французы - любители изъясняться жестами и мимикой, но этот тип явно не был поклонником Марселя Марсо.
- Parle français, - сказал он с чуть слышным "а?" на конце, являвшемся, по-видимому, среди жителей Нейи сленговым эквивалентом для обращения: "Ты, тупой английский кретин".
- Если б умел, то заговорил бы, мерзкий тупица! - Рявкнув в ответ, я почувствовал легкое облегчение оттого, что выругался, но он этого не понял.
И что же? Хозяин магазина всего лишь пожал плечами, будто говоря: "Ну, это твоя проблема, не моя! Расклад не из приятных, но забавный, потому как ты, похоже, из числа тех идиотов, которые вечно вляпываются в глупые, безнадежные ситуации типа этой. Да, кстати, рубашка, что на тебе, выглядит отвратительно!" И все это - одним пожатием плеч!
Шансов выиграть в бессловесном состязании и уж тем более заполучить адаптер не было никаких, так что я молча вышел из магазина.
Пройдя не больше метра, неожиданно для себя я оказался в одной из поз китайской гимнастики тай-цзи: колени согнуты, одна нога поднята. Носок моего распрекрасного кроссовка, угодив в коричневую лепешку собачьего дерьма, оказался густо вымазан в этой гадости.
- Shit! - вырвалось у меня по-английски.
Мне показалось или французская речь продавца электротоварами действительно раздавалась мне в след: "Да нет же, ты хотел сказать, "merde", неуч иностранный!"
Со временем я пришел к пониманию, что Париж чем-то напоминает океан. Океан - прекрасное место обитания, если ты - акула. Вокруг полно свежайших морепродуктов, и если кто-то пытается подсунуть тебе дерьмо, ты просто перекусываешь этого подлеца пополам. Возможно, ты не будешь угоден всем и каждому, но тебя оставят в покое.
Если же ты - человек, ты вынужден держаться на поверхности, бороться с волнами и остерегаться акул. Так что единственное, что тебе остается, - побыстрее самому превратиться в акулу. И первый этап перехода в это состояние - овладеть языком акул.
У меня был компакт-диск по самостоятельному изучению языка, но мне пришло в голову, что помощница Жан-Мари, Кристин, возможно, захочет дать мне пару частных уроков. В конце концов, с таким же успехом ты можешь заполучить в собственное распоряжение акулку со стройными плавниками.
Кристин - и зачем только эта идея пришла мне в голову!
Я не принадлежу к тому типу парней, для кого любовь - это игра. И мне не особо везло в любовных делах. В этом кстати одна из причин, почему я с таким энтузиазмом отнесся к предложению покинуть Англию. В Лондоне у меня была подруга - Рут. Но история наших отношений - это история взаимного разрушения. Мы звонили друг другу, договаривались встретиться, а затем принимались ждать, кто же решится позвонить первым и, выдумав правдоподобный предлог, отменит встречу. Но рано или поздно день нашей встречи, состоящей из ожесточенных склок и/или фееричного секса, все же наступал. Затем мы на пару недель снова забывали друг о друге, после чего опять созванивались, и так далее, и тому подобное. Мы оба сочли мое желание эмигрировать показателем того, что наши отношения, видимо, были далеки от идеала.
Оказавшись в лифте с Кристин, я остро ощутил, что уже, пожалуй, недели две как не наслаждался неземной феерией, которую способна подарить только женщина. Однако нерастраченные гормоны, в избытке наводнявшие мою кровь, были ни при чем: я и без них ощущал сокрушительную силу ее красоты. Длинные, небрежно уложенные волосы - последнее, как я понял, являлось отличительной чертой большинства француженок - предоставляли ей возможность застенчивым, но в то же время очень сексуальным жестом поправлять выбивавшуюся время от времени прядь. Кристин была худенькой - опять же, как и большинство француженок, - но, несмотря на это, являлась счастливой обладательницей округлых форм во всех полагающихся местах. А глядя в глаза потрясающей красоты - золотистого оттенка, - я понимал, что тоже не кажусь ей Квазимодо. Каждый раз, заходя к Кристин в кабинет, я наслаждался трепетом ее неимоверно длинных (и, заметьте, не накладных) ресниц, заставлявшим меня оказываться у ее стола гораздо чаще, чем это требовалось в ходе повседневной деятельности.
Мой ужасный французский не переставал забавлять ее. И даже если мне приходилось выставлять себя дураком, я определенно был счастлив, поскольку это служило источником хорошего настроения и искреннего смеха Кристин.
- Tu es professeur pour moi, - исковеркав все что можно, сказал я как-то в один из первых рабочих дней.
Она рассмеялась, а я притворился, что обиделся.
- Non. Je veux parler français, - сделал я второй заход.
Кристин снова расхохоталась и ответила что-то неподвластное моему пониманию.
- Tu apprendre anglais avec moi? - предложил я. - Nous, э…
Приложив максимум театральных способностей, я попытался изобразить, как мы учим друг друга говорить. Но пантомима вышла несколько неоднозначной, чего я никак не предполагал.
Но даже мое неудавшееся представление, напоминающее, скорее, о посещении гинеколога, нежели об изучении языка, не вызвало у Кристин разочарования. После работы мы отправились пропустить пару коктейлей в баре на Елисейских Полях, где цены, мягко говоря, кусались. В местах, подобных этому, люди чинно восседали в креслах Philip Stark и втайне желали быть замеченными.
Я наклонился над столиком, чтобы быть поближе к Кристин, и мы принялись беседовать о жизни в Лондоне и Париже на помеси английского и французского. Моя речь в большинстве своем напоминала воркование голубя. Но стоило нам выйти на финишную прямую к новому этапу отношений, как Кристин неожиданно решила сыграть роль Золушки.
- Mon train! - вскрикнула она.
- Non, non, le metro est très… yxxx… - попытался возразить я, желая донести до нее, что на метро она успеет домой раньше, прежде чем поезд превратится в тыкву.
Кристин покачала головой и достала раскладную карту со схемой движения пригородных поездов. Она жила далеко за пределами Парижа.
- Viens chez moi, - в шутку предложил я. Это была одна из самых привлекательных фраз в списке полезных выражений на моем компакт-диске. Она красиво звучала: "Вьен ше муа", вызывая ассоциации с поцелуем.
Кристин раздосадованно вздохнула, оставила легкий отпечаток темной помады на моих губах и, нежно проведя рукой по щеке, ушла. Я ощутил, что пригвожден к столу на веки вечные: теперь усмирить мое возбуждение могла только резолюция Организации Объединенных Наций.
В чем дело, я так и не понял. Вообще, существовало два сценария, по которым разворачивались отношения с большинством англичанок, случись нам выпивать в баре после работы. Они либо сразу давали понять, что я далеко не Мистер Секси, либо в тот же вечер переходили к демонстрации чудес акробатики в моей постели. Наверное, в Англии мне больше везло на последних.
Первое, что я сделал на следующее утро, - принес ей кофе в кабинет.
- Ce soir, tu veux? - Короткой фразой я предоставил Кристин возможность выбора между обучением практике речи или чем-то, требующим более тесного контакта.
- Boire un verre? - предложила она.