И он выбрался, волоча ногу, из келии; о. Антуан отложил кисть в сторону, подпер маленькой, прозрачной рукой подбородок и задумался.
ГЛАВА II
Солнце только что юркнуло за вершину горы, когда Марк вернулся опять к о. Антуану; тот уже кончил дневной труд, вытирал стол и убирал раскиданные вещи: скоро должны были зазвонить к вечерне. Марк помог старику и вместе с ним вышел в галерею через другую дверь.
Со дна пропасти уже подымалась ночь; колоннада и строения монастыря потускнели, только крест и верхняя половина колокольни еще пламенели в лучах солнца. Стрижи с криком черными прутьями секли воздух.
- Слышите, о. Антуан, что они кричат?.. - проговорил Марк, - "В высь, в высь"!!.. - он удачно повторил зов стрижа.
Старик поднял глаза и прислушался.
- А верно!.. - сказал. - Все нас в высь, к Богу, зовет!.. - он обвел взглядом окрестность. - А как ласточки обедню служат, слышал?
- Нет!.. Как это?
- А перед рассветом, задолго до него… вроде нашей полуночницы! Еще ночь глухая совсем, а они в гнездах проснутся и так то все сладко поют - и сказать нельзя, до чего хорошо! Особливо, если гнезд много и в одном месте! Отслужат и опять уснут!
- Я не слыхал!.. - задумчиво протянул Марк. - Значит, можно молиться и без слов?
- А понятно!.. Зачем слова? Бог–то ведь знает, что тебе нужно! Молимся затем, чтобы ближе с Нему стать: почувствуешь Его - и сам лучше сделаешься!
Они остановились у зубцов.
- Не так далече отсюда монастырь есть… - заговорил опять старик, глядя в пропасть, - пришел туда душу спасать человек некий; обет дал послужить Пресвятой Богородице - статуя чудотворная там стоит. А был он плясун: на ярмарках людей тешил. Пожил в монастыре, горько ему стало: ни молитв не знал, ни петь за службою не умел… Другие кто молится, кто убор Пречистой делает, кто иконы ее пишет - один он как без рук - знай только поклоны бьет! Печалился он крепко, да вдруг и осенило его. Стала примечать братия - совсем переменился человек: повеселел, радостный сделался, приветливый. И пропадать где- то начал - это тоже приметили. Принялись следить: укараулили, что он в церкви по ночам остается. Схоронились двое из братии в нишах за статуями и, что бы ты думал, увидали? Обошел новичок весь храм, осмотрел - нет ли кого, кроме него, потом скинул рясу - ан под нею плясун- ский наряд надет! И давай плясать перед Пречистой - и вприсядку и всячески и колесом ходил - вот для чего он тайком в храме прятался!
Братия бегом к настоятелю. Так и так, доложили - кощунство, пляс идет в доме Божьем; бесноватым новый брат оказался!
Настоятель с ними назад, в церковь. Вошли потихоньку - видят, лампадки что звезды венцом кругом Пречистой теплятся, а полуголый человек перед ней на руках ходит; потом как запляшет что исступленный!
Только о. настоятель голос обрел, собрался крикнуть - и окаменели все трое: зашатался плясун, повалился на пол. А Матерь Божья озарилась вся как бы месяцем, улыбнулась… подняла руку, оперлась на колонну, сошла на пол, над плясуном склонилась и тихо пальчиками светящимися пот ему со лба отерла…
Упал в страхе ниц настоятель с братьями, а когда поднялись - Пречистая по–прежнему на своем месте стояла, плясун не шевелясь лежал. Поспешили они к нему - ан он уже Богу душу отдал! Лицо счастливое, светлое, как уснул словно!.. Вот, братик, что на свете случается! И пляска, если она от души, выше молитвы бывает!
Марк слушал с жадным вниманием.
- Как это хорошо?! - воскликнул он.
В прорез окна колокольни глянул и скрылся край небольшого колокола 1; за ним качнулся другой, меньший, и третий - совсем маленький: зазвучали хрустальные переливы "Ангелюса".
- О. Антуан?.. - проговорил вдруг Марк, - ангелы ведь существа совершенные?
- Ну, понятно… а что?
- Как же тогда мог один из них превратиться в сатану и сделаться падшим?
- Что ты, что ты?!.. - с легким испугом произнес старичок, - не лезь никогда в Божьи дела, Он один их знать может!
И он заторопился в церковь; Марк последовал за ним.
ГЛАВА III
Неделю спустя, в келье о. Антуана, между ним и о. Петром снова происходила беседа о Марке.
- Бес его смущает!.. - говорил привратник. - В подвал бы его посадить, на цепь… да веревкой! ух, как оно помогает!.. Вот бы и перестал умствовать!..
О. Антуан покачал головой.
- Нет… - отозвался он: - не бес это, а молодость!.. дела она себе требует… Услать бы его надо отсюда!
- Услать? куда это, зачем? Чтобы совсем пропал парень?! - вскинулся о. Петр.
- Не пропадет!.. - убежденно ответил о. Антуан. - Время его пришло… пусть свет повидает!..
- Какой еще свет нужен ему? В монастыре вырос, здесь и сиди!
- Да ведь он не монах! А я его за большим делом пошлю, он юноша с головой… секреты красок хороших надо добыть! Ишь, мы захудали как: другие монастыри цветут, а у нас ни заказов, ни богомольцев - ничего нет! Показать нам нечего… А вернется - с ним и слава придет в монастырь! - О. Антуан старался не смотреть в пристальные, тяжелые глаза собеседника.
Наступило молчание.
- Мы ведь простецы… - начал опять о. Антуан, - не знаем ничего! Что можем мы ему объяснить и сказать? Книг нету никаких…
- И объяснять нечего! Веревка - она всего понятнее: всякий дурак ее понимает!.. - проворчал привратник. - Бесов всегда бичом изгоняют!..
- Кому веревка годна, кому - другое!.. Лучше пусть потрудится на пользу монастыря. - Так я и настоятелю решил доложить.
О. Петр сопел и причавкивал, это означало у него раздумье и сомнение.
- Тебе виднее!.. - проговорил, встав с табурета. - Ну, коли что случится с парнем - на твою душу кладу ответ; в пропасть его выручать я больше не полезу!
***
Вечером того же дня о. Антуан кликнул к себе Марка и объявил, что настоятель посылает его в мир.
Ошеломленный Марк глядел, широко раскрыв глаза.
- За что? Зачем… - вырвалось у него восклицание.
- А вот садись сюда, потолкуем!.. - старик опустился на один из табуретов, указал рукой на другой и, не торопясь, изложил давно известные Марку обстоятельства и затруднения монастыря. По плану его, одобренному настоятелем, Марку надо было добраться до Италии, ознакомиться
с мастерскими лучших художников, усовершенствоваться в своем деле и вызнать необходимые секреты для работы.
- Послушание на тебя монастырь возлагает великое и трудное… - говорил о. Антуан. - Поэтому не торопись: легко и скоро ничто доброе не дается! Будут у тебя испытания и незадачи, но духом не падай, дальше иди - время и труд всего достигнут! Помни, что бы худое ни случилось с тобой
- есть правда и добро на свете! Три года понадобится отыскивать нужное - три года не возвращайся; пять - пять лет оставайся. Лютню свою с собой возьми: у тебя голос хороший - дорогой пропитание себе зарабатывать будешь. Платье тебе мирское дадут: ты не монах, да и опасаться тебя в монастырских мастерских не будут, скорее покажут, что надобно! Людям всегда услуги оказывай, злом за зло не отплачивай, а дальше иди! Свет велик: на все свои думы ответы получишь… мы–то ведь простецы, миленький!.. А когда узнаешь все - душа сама подскажет тебе, что делать
- назад ли возвращаться, в миру ли еще побыть… ее голоса слушайся!..
Долго среди тишины кельи мягким ручейком лился голос о. Антуана. На столе копотно горела масляная лампочка; за собеседниками на белых стенах колебались черные тени; в окне мерцали звезды. Марк смотрел то на них, то на о. Антуана и слушал внимательно, но слышал разве половину: в висках у него стучало, нет–нет и словно горный поток бросался на его сердце и заглушал речь о. Антуана. Марку казалось, что он вот сейчас как орел сорвется с места и взлетит над пропастью!.. Жутко было и радостно; руки стискивались в кулаки, лицо пылало,
Старик заметил, что переживал его питомец.
- Ну, Господь с тобой!.. - закончил он напутствие. - Час поздний, усни поди, а завтра с Богом в путь снарядим тебя!
Марк благословился и ушел. О. Антуан задул лампочку и, не раздеваясь, прилег на жесткую постель; сна не было… долго тлел красною точкою фитиль, глядели звезды, слышался далекий шум водопада; из уголков глаз старика медленно, редкими каплями, начали стекать слезы. Больные
ноги подергивало; о. Антуан поднялся и вышел на двор размять их. В темноте он чуть не наткнулся на черную фигуру и только по походке опознал ее.
- И тебе не спится, о. Петр?.. - сочувственно проговорил старик.
- Блохи заели!.. - как оборвал хриплый голос и о. Петр заслонился теменью.
О. Антуан постоял немного, затем вдруг заспешил к церкви: будто какие–то певучие, струнные звуки доносились из нее. В дверях он задержался: освещенный парой лампад, перед статуей Мадонны стоял Марк и, подняв вверх лицо, играл на лютне…