Загадочная надпись, найденная на скале, заставляет трех эксцентричных ученых отправиться в далекую Сибирь на поиски следов "царя царей" и, возможно, древнейшей цивилизации Земли.
Данный выпуск серии "Polaris" представляет читателю фантастическую повесть одаренного прозаика и журналиста, путешественника и коллекционера С. Р. Минцлова (1870–1933).
Сергей МИНЦЛОВ
ЦАРЬ ЦАРЕЙ…
От издательства
В 2012 г. нашим издательством, впервые за многие десятилетия, был переиздан (с обширными комментариями и биографическим очерком) ценнейший исторический документ - книга "Петербург в 1903–1910 годах", состоящая из дневниковых записей Сергея Рудольфовича Минцлова (1870–1933).
Фантастическая повесть "Царь царей…" продолжает публикации, связанные с наследием С. Р. Минцлова - выдающегося библиофила и библиографа, занимательного рассказчика и одаренного прозаика, журналиста и путешественника, археолога и коллекционера.
Это примечательное произведение С. Р. Минцлова можно отнести сразу к нескольким ответвлениям научной фантастики - например, к фантастике "палеонтологической" или к поджанру "затерянных миров". Одновременно, повесть является очевидной предшественницей распространившейся позднее в Советском Союзе "географической" фантастики.
При жизни автора повесть, впервые изданная в 1905 г., выдержала четыре издания. Последнее из них, под названием "Огненный путь", вышло в свет в 1929 г. в Риге, где Минцлов провел последние годы жизни.
Текст повести дан по 3-му изданию (СПб.,1912) с исправлением ряда устаревших особенностей орфографии и пунктуации.
В дальнейшем издательство Salamandra P. V. V. планирует опубликовать сборник фантастических и приключенческих рассказов С. Минцлова и продолжение его мемуарно-дневниковых записей.
I
- Михаил Степанович, погодите!
Торопливо шагавший по лужам тротуара молодой человек в драповом осеннем пальто с поднятым воротником отклонил вправо зонтик и оглянулся. Опушенное русой бородкой добродушное, но озабоченное, как у большинства петербуржцев, лицо его вдруг просияло.
- Павел Андреевич! - горячо воскликнул он, крепко пожимая руку догнавшего его высокого полного господина в огромной шубе и меховой шапке над скуластой, калмыцкого типа, физиономией. - Вы какими судьбами здесь? Давно ли в Питере?
- Три дня, как уж имею это несчастие… - несколько тягучим голосом ответил господин в шубе, распахнул ее, достал из кармана платок и вытер вспотевшее лицо свое.
- Это не город, а хлябь небесная: декабрь месяц, а дождь льет как в июне.
- Как ваши разведки на Урале?
- Вы куда шли? - вместо ответа спросил Павел Андреевич.
- Я к Ивану Яковлевичу, а что?
- Так пойдемте вместе, побеседуемте под иной кровлей… - он указал глазами на зонтик, по которому выбивали дробь и брызгали внутрь мелкою пылью дождевые капли. - И я загляну к старику.
Знакомцы зашагали дальше.
- Зачем вы к Ивану Яковлевичу? - продолжал приезжий. - Кирпич, что ли, какой-нибудь нашли с клинописью? - в голосе его прозвучала легкая насмешка.
- Кирпич? Целые скалы исписанные открыл в Сибири: я все лето провел вокруг Байкала.
- Вот как… - протянул Павел Андреевич. - И что же гласят ваши надписи?
- Понятия не имею; я ведь этнолог и только. Но ничего похожего нет в них на известные уже письмена. Так заинтересовали они меня, что срисовал и отвез к Ивану Яковлевичу для разбора. Теперь иду за ответом. А у вас как шли дела?
- Плохо… Пермские отложения исследовал. Это своего рода пустыня; почти никаких остатков в них нет!
Разговаривавшие достигли навеса подъезда, выступавшего на тротуар, и молодой человек остановился и дернул за ярко вычищенную медную головку звонка.
Минуты через две дверь приотворилась, и показался высокий, тощий старик в долгополом коричневом сюртуке старомодного покроя. Бритое и угрюмое лицо его, подпертое снизу жестким белым воротником, при виде гостей сделалось еще строже. Тем не менее он отворил шире дверь и отступил назад.
- Здравствуй, старина! - весело сказал Михаил Степанович. - Дома барин?
- Дома-с… - отвечал лакей глухим голосом и не то слегка поклонился, не то отвел в сторону длинное лицо свое с черными, упорно внимательными глазами навыкате; в густых коротких волосах его серебрилась сильная седина.
Мрачный тон ответа заставил москвича остановиться среди лестницы и повернуться.
- Здоров Иван Яковлевич? - спросил он, заподозрив что-то недоброе.
- Здоров-с… - еще зловещее выговорил старик.
Михаил Степанович, шедший уже по второму колену лестницы, перевесился через перила и засмеялся.
- Каркает это он! С чего? что еще случилось?
- Пожалуйте-с… там увидите… - сухо ответил лакей и, заперев дверь, последовал за обоими гостями наверх.
В передней гости сбросили шубы; Михаил Степанович первым быстро вошел в длинный и низкий зал, казавшийся пустынным благодаря сурово-скудной обстановке времен Александра I. Против окон, у стены, стоял темный, жесткий как камень диван из красного дерева и такие же стулья. Из-за них строго взирали оправленные в когда-то золоченые рамы двое неведомых вельмож с кружевами и орденами на груди. Только небольшая зеленая горка из камелий и нескольких туй слегка скрашивала неуютный вид зала.
В левом конце его за огромным письменным столом, заваленным грудами книг и рукописей, сидел, низко склонясь над бумагами, белокурый господин с розовым пухлым лицом.
Услыхав шаги, он поднял голову, блеснули стекла очков и из-за них уставились на входивших два казавшихся непомерно огромными серых глаза.
- Здравствуйте, дорогой Иван Яковлевич! - на ходу произнес Михаил Степанович, и при первых звуках его свежего, веселого голоса недоумевавшее лицо сидевшего расцвело еще более и озарилось улыбкой.
- Михаил Степанович! - воскликнул он, подымаясь и частыми мелкими шажками спеша навстречу гостю. - Как я рад!
- Я не один, с Павлом Андреевичем! - добавил Михаил Степанович, отвечая на горячие пожатия хозяина, завладевшего обеими руками его.
- И мы к вашим пенатам попали! - пыхтя, заявил вошедший москвич.
- Милые мои! Да как же я рад! - хозяин не знал, на кого смотреть и к кому обращаться.
- Откуда, какими судьбами? Да что же мы стоим? Садитесь! Продрогли, должно быть, в такую погоду! Антон, чаю скорей, завтракать нам, вина!..
Старик-лакей стоял у двери и, заложив одну руку за борт сюртука, а другую за спину, смотрел, поджав губы, на своего суетившегося барина, казавшегося издали, благодаря живости, маленькому росту и начисто выбритому лицу, мальчиком лет двенадцати.
- Прежде всего, посмотреть на вас хочу! - продолжал хозяин, побежал к письменному столу и принялся шарить на нем. - Столько времени не видел вас, Павел Андреевич! Антон, да где же пенсне мое, наконец?! - воскликнул он, не находя требовавшегося предмета. - Где оно?
- Да при вас-с… - иронически ответил лакей. - Из кармашка справа торчит.
Ученый ухватился рукой за карман и, вытащив оттуда пенсне, быстро надел его на нос, украшенный уже очками.
- Так чайку нам сюда скорей, чайку теперь!.. Ну-с, дорогой мой, показывайтесь, выкладывайте, что делали! Эка года-то летят! А все молодец, право, молодец! - говорил он, забегая то с правой, то с левой стороны гостя и заглядывая в лицо ему. - Лысину только вот зачем завели, Павел Андреевич?
- Это у меня от кресла… - заявил тот.
- А, что? Как от кресла? - не поняв, переспросил хозяин.
- Очень просто: спинка у него высокая, а я головой опираюсь, когда читаю, - вот и вытер затылок.
Иван Яковлевич ударил себя по коленям и разразился смехом.
- Я-то серьезно его слушаю! - воскликнул он. - Ах, шутник! Все тот же!
И вдруг он оборвал смех и разом, как от толчка пружины, повернулся к улыбавшемуся, глядя на них, молодому человеку. Лицо его сделалось серьезным.
- Батенька! Знаете, что вы мне привезли?
- Нет!
- Клад. Да, клад-с! - азартно повторил ученый, стукнув по столу ладонью.
- Неужели разобрали, прочли, Иван Яковлевич?! - Михаил Степанович почувствовал, что и он загорается весь внутренним огнем.
- Прочел-с…
- Это не простые знаки? Что же написано?
Иван Яковлевич, семеня, побежал к письменному столу. Торопливо перелистав несколько рукописей, он вытащил какой-то листок, поднес его к самым глазам, чтоб убедиться, тот ли это, и поднял его над головой.
- Вот! - особенно выразительно проговорил он.
Михаил Степанович очутился около старика и почти выхватил драгоценный листок.
- "Я, царь царей, в вечной славе живущий… победивший… разоривший…" - прочел он взволнованным голосом и опустил руку.
Несколько секунд длилось молчание; на щеках молодого человека проступали то бледные, то яркие пятна; он молча переводил глаза с листка на лицо старика и обратно.
- Да-с, да-с! - торжествующе повторял тот, кивая в ответ на взгляд Михаила Степановича головой и потирая бока себе.