Потом она еще долго не отпускала его от себя, и слезы все текли и текли по ее щекам.
Я не могу, когда ты не рядом, Люциус Это слишком больно для меня. Иногда даже кажется, что начинаю сходить с ума.
Нам нужно лишь дождаться вечера.
Знаю.
Все еще не размыкая объятий, они так и продолжали лежать до тех пор, пока Гермиону не одолели угрызения совести. Потому она удрученно вздохнула, поднялась с кровати и, набросив шелковый халат, направилась в ванную. Малфой продолжал смотреть, наблюдая за каждым движением.
Дойдя до двери, она остановилась и коротко произнесла:
Я уйду от Рона. Совсем скоро.
Люциус ничего не ответил, и лицо его казалось непроницаемым. Гермионе же хотелось уверенности в том, что ее решение важно для него. Что оно имеет какое-то значение для их отношений. Так и не дождавшись никакой реакции, она, уже слегка нервничающая, скользнула в ванную и прикрыла за собой дверь.
Вернувшись через несколько минут, она застала Люциуса по-прежнему лежащим в постели. Казалось, он даже не шевельнулся с тех пор, как остался один. Люциус никак не прореагировал на ее появление. Ничего не сказал и тогда, когда Гермиона, уже одетая в новенький костюм из коллекции именитого магловского дизайнера, найденный в шкафу, повернулась к нему. Это странное, на ее взгляд, молчание несколько злило и разочаровывало. И она не сдержалась:
Я сказала, что в самое ближайшее время уйду от Рона.
Да, коротко бросил Люциус.
Разочарование увеличилось еще больше.
Что «да»? «Да» ты слышал меня или «да» ты понял, что я решила от него уйти?
Ответом поначалу послужило лишь молчание, но потом Малфой негромко произнес:
И то, и другое.
И как ты относишься к этому решению? с нажимом спросила Гермиона.
Твой уход от мистера Уизли не имеет ко мне никакого отношения.
Неужели?
Ваши отношения утратили свою актуальность еще до того, как я появился в твоей жизни. Поэтому для меня уже неважно, останешься ли ты формально с ним или решишься на разрыв прямо сейчас.
Эти слова болезненно задели Гермиону. А столь внезапный переход от гневной и яростной реакции на ее жизнь с Роном к полному безразличию, которое Люциус продемонстрировал сейчас, привел в состояние шока. Подойдя к кровати, она посмотрела на него с нескрываемым горьким разочарованием.
Да Как мало это напоминает сказанное тобой всего лишь два дня назад!
Я уже объяснил тебе, что тогда был очень зол после беседы с Шеклболтом. Потому и отреагировал так импульсивно. Мне нужно было выпустить пар. Теперь ситуация прояснилась, и я успокоился, его спокойный и бесстрастный тон разозлил ее еще сильнее.
Конечно! А я лишь послужила предметом для выпуска твоего пара, не так ли? И что же вижу? Теперь тебя абсолютно не волнует мое проживание с другим мужчиной, если есть возможность регулярно трахать меня? Именно так ты видишь наши отношения? Да, Люциус? Значит, я не более чем твоя маленькая грязнокровная шлюха?! последнюю фразу Гермиона уже прокричала. По лицу текли горячие злые слезы. Она повернулась, чтобы выйти из спальни, но не успела сделать и пару шагов, как Малфой поднялся с кровати и крепко схватил ее за запястье, разворачивая к себе. Коснувшись подбородка, он заставил Гермиону приподнять голову и посмотреть ему в лицо. Глаза Люциуса блестели сейчас каким-то горячечным огнем.
Я имел в виду, негромким и злым шепотом произнес он, наклонившись так низко, что их лица почти соприкасались. Что этот мужчина точней, этот мальчик
никогда не сможет повлиять на то, что происходит между нами. И не сможет ничего изменить. Так же, как не сможет этого сделать и никто другой. Слишком далеко все зашло. Мы слишком далеко зашли, Гермиона. И уже никто и ничто не в силах вмешаться в наши отношения. Запомни: никто и ничто!
Она еще смотрела на него, полными слез глазами, когда Люциус наклонился еще ниже и впился в ее рот жестким, властным и даже слегка болезненным поцелуем. На который Гермиона с готовностью ответила, приоткрыв губы и коснувшись его языка собственным. А когда смогли наконец оторваться друг от друга, положила голову ему на плечо, и снова зарыдала, орошая голую гладкую кожу потоками слез.
Прости. Я неправильно тебя поняла Люциус, просто я не могу больше, лепетала она сквозь горькие всхлипы.
Ничего не отвечая, Малфой лишь крепче прижал к себе и, опершись подбородком на макушку, начал гладить ее волосы.
Прошла, наверное, целая вечность, когда она вдруг ахнула и отстранилась.
О Боже, сколько сейчас времени? Мне же пора идти. Люциус, я должна уйти, иначе сильно опоздаю. Но вечером обязательно вернусь. Когда можно? Во сколько ты будешь дома?
Слегка удивленный слишком бурным, а потому непривычным с ее стороны, проявлением эмоций, он невольно улыбнулся. Искренность Гермионы казалась бесконечно очаровательной.
Я вернусь около трех. Можешь прийти сразу же, как только получится освободиться.
Да, милый, да, конечно. Люциус, я обязательно вернусь, как только смогу. Сразу. Сразу же короткими и легкими поцелуями она осыпала его лицо, шею и грудь. Боже, я должна идти. Это ужасно Мне нужно уйти, а я никак не могу оставить тебя. Господи, я не могу оторваться от тебя, Люциус