На мгновение она отстранилась, а потом вобрала член еще глубже, начиная сладкую для него пытку с такой силой, что оба сразу же поняли долго ему не продержаться.
«Что же, время неспешных ласк еще придет» одна и та же мысль пронеслась у обоих почти одновременно.
Двигаясь достаточно быстро, Гермиона потихоньку расслабляла горло, позволяя ему проникнуть еще глубже, и постоянно ласкала член языком. А потому не удивилась, когда уже скоро почувствовала, как Люциус напрягся и, издав громкий стон удовлетворения, эхом отразившийся от стен коридора, излился ей в рот. Какое-то время она не отпускала его, продолжая медленно, будто успокаивающе ласкать, уже ощущая вкус вязкой, горько-соленой спермы. А когда Малфой, наконец, отстранился, медленно проглотила ее, снова удивившись, что не испытывает даже малой толики отвращения или брезгливости. Лишь чистую незамутненную радость от того, что подарила желанному мужчине блаженство. Тяжело и быстро дыша, Гермиона откинулась на ковер, устилавший лестницу с коридорами, и прикрыла глаза.
«Никогда не думала, что смогу вот так вожделеть кого-то Утихнет ли когда-нибудь мой лютый голод по отношению к Люциусу? Моя потребность в нем?»
Тело до сих пор подрагивало, и Гермиона ощущала, что возбуждение, снова охватившее ее, когда она ласкала Малфоя, так и не утихает. Не поднимаясь, она сбросила туфельки, скатала вниз и сняла чулки, а напоследок вывернулась из бюстгальтера, оставшись лежать на ковре обнаженной. Делать что-то еще сил больше не осталось.
Услышав, как рядом плюхнулся тяжело дышащий Люциус, она повернула голову и посмотрела на него. Тело, любоваться которым Гермиона не уставала, сейчас, в полумраке лестничных проемов, лишь скудно освещенных свечами, действительно казалось
изваянным из мрамора. Их взгляды встретились, и Гермиона увидела в его глазах удивление, смешанное с восхищением и, как ни странно, желанием.
«Неужели он тоже не может насытиться мной так же, как и я им?»
Какое-то время они молча лежали, лишь иногда мягко и ласково поглаживая друг друга, когда Гермиона вдруг почувствовала, как Люциус накрыл ладонью одно из полушарий груди. Еще миг и он уже ласкает отозвавшийся сосок пальцами: поглаживает, щиплет, заставляя ее дернуться от снова проснувшегося желания. Не в силах сдерживаться, Гермиона выгнулась навстречу его руке и сразу же ощутила прикосновение губ и языка к другой груди. И это было чудесно.
Болезненная судорога вожделения опять скрутила внутренности, поразив Гермиону. Опустив руку, она поняла, что Люциус тоже готов снова взять ее, и не сдержалась, что-то непонятно и тихо простонав. Будто отзываясь на эту мольбу, он перекатился и, улегшись на нее, обхватил лицо ладонями.
Что мне сделать с тобой, моя маленькая ведьма? Чего ты хочешь? шепот Малфоя был похож сейчас на шипение змеи, и это возбуждало еще сильнее.
Гермиона невольно приподняла бедра и толкнулась навстречу напряженному члену.
Ты сам знаешь Знаешь, чего. Чего я постоянно хочу, когда ты рядом, удалось простонать ей чуточку ясней.
И снова его шепот. Ледяной и обжигающий огнем одновременно.
Я хочу, чтобы ты сказала это сама. Хочу слышать, чего именно ты просишь у меня. Что я должен сделать с этим очаровательным телом?
Дрожа, словно в горячке, Гермиона замотала головой и ничего не ответила.
Ну же! Я жду! почти приказал Люциус.
И Гермиона не сдержалась, сначала вскрикнув от разочарования, а потом сбивчиво и быстро заговорив:
Люби меня Люциус, люби меня прямо сейчас. Я хочу тебя Черт бы тебя побрал, Малфой! Прекрати меня мучить! последние слова она уже кричала.
Желание это было исполнено почти мгновенно. Одним мощным толчком Люциус вошел в нее так глубоко, что Гермиона вскрикнула и дернулась на ковре, вынужденная для опоры схватиться за лестничные перила. Упершись ладонями в пол и нависнув над ней скалой, он размеренно двигался, каждым своим толчком задевая клитор, а значит, приближая к оргазму все ближе и ближе.
А потом вдруг застонал, откинулся назад и, схватив Гермиону за лодыжки, положил ее ноги себе на плечи. Новизна и острота ощущений ошеломила никогда еще она испытывала подобного. Гермиона негромко охнула, почувствовав, что теперь он заполняет ее еще сильнее, еще глубже, и последней каплей, обрушившей на нее сокрушительный оргазм, почувствовала прикосновение к клитору его пальца. Мир рухнул и разлетелся на миллиарды частиц. Ей же оставалось только метаться по ковру, гортанно, восторженно и почти по-звериному воя. И лишь когда поняла, что затихла, последним аккордом услышала, как Люциус, до этого судорожно и хаотично продолжавший двигаться в ней, задрожал и замер, громко простонав в просторы своего дома:
Гермиона
Потрясенная она открыла глаза. Люциус так редко называл ее по имени, что сейчас оно прозвучало, как некое откровение, от которого на глаза совершенно необъяснимо навернулись слезы. Гермиона не понимала, почему она плачет, понимала лишь одно это не от горя
Заметив неладное, Люциус опустился на локти и снова обхватил ее лицо ладонями. Он не произнес ни слова и ни о чем не спросил. Просто смотрел, и глаза его светились на блестящем от пота лице. А в глазах светилось нечто необъяснимое.