Мирно беседуя о только что увиденном, они с аппетитом поедали ланч. Люциус говорил мало, но, судя по тому, насколько внимательно он слушал ее и насколько к месту вставлял замечания, стало понятно: день прошел не зря. И ей удалось пробудить в Люциусе, если и не восхищение, то хотя бы интерес. Искренний настоящий интерес.
Обернувшись на раздавшийся рядом горестный вопль, Гермиона увидела, что одна из девчушек, игравших неподалеку от них, разбила куклу дешевую китайскую подделку одного из экспонатов музея, но от этого не менее красивую. Окрестности огласил горький плач, и Гермиона задохнулась от отчаяния и жалости, увидев, что хрупкая игрушка разлетелась на несколько частей. Девочка безутешно плакала, ползая по асфальту и пытаясь собрать обломки. Ее мать сидела с подругами на другой стороне бассейна и даже не заметила произошедшего. Они с Люциусом оказались ближе всех, и Гермиона уже начала вставать, чтобы кинуться на помощь, но не успела. Люциус поднялся быстрей и в пару шагов подошел к малышке. Затаив дыхание и не веря глазам, Гермиона замерла на месте.
Малфой присел на корточки и собрал валяющиеся на земле части. Затем взял оставшиеся фрагменты у девочки, сложил все между ладонями, поднес ко рту и коротко дунул, громко прошептав какую-то абракадабру. Медленно развел руки и протянул маленькой бедняге абсолютно целую куклу.
Как вы это сделали, сэр? несмело спросила та, уставившись на него округлившимися от удивления глазами.
Люциус наклонился к ней, посмотрел в глаза и прошептал:
Я волшебник
Глаза девочки расширились еще сильней и, благоговейно глядя на Малфоя, одними губами она беззвучно прошептала «спасибо», а потом повернулась и побежала к матери.
Гермиона опустила голову и улыбнулась, искренне любуясь нежной, хотя и несколько ироничной, красотой его поступка. Конечно же, родители-маглы так часто используют термин «волшебство» для маленьких почти повседневных своих обманов, что ребенок даже не удивляется подобному объяснению. И эта малышка, скорей всего, даже не поняла, что сейчас ей впервые в жизни сказали правду. Если разве что почувствовала.
Люциус оглянулся: его глаза довольно сияли. Но затем сразу же поднялся и выражение лица изменилось. Как будто вспомнил, кто он такой и как следует вести себя на людях чистокровному магу.
Спасибо Это было здорово, искренне поблагодарила его Гермиона, стараясь не обращать внимания на его теперь уже почти каменное лицо. А ты очень хорош с детьми
Малфой пренебрежительно поморщился.
Не обольщайся. Это был разовый случай. И могу тебя заверить, практически не имеющий отношения к тому, как я обычно веду себя с ними.
Да, но Драко обожает тебя. Значит, что-то ты все-таки делал правильно.
Что-то Хорошее объяснение. Драко всегда знал, кто именно оплачивает его капризы. Вот и все, нарочито небрежно бросил Люциус.
Неправда! Не говори так Когда тебя арестовали, он был в отчаянии. И постоянно думал о том, что отец находится в тюрьме.
Может, и так, сжав губы в тонкую линию, Люциус сузил глаза и уставился куда-то в пустоту. Но, скорей всего, это была лишь его уязвленная гордость. И стыд. Не более того.
Нет же, Люциус. Драко страдал. И ужасно переживал за тебя, поверь! Именно это стало самой главной причиной, почему он оказался таким уязвимым и... таким открытым для шантажа... Целый год он прожил в аду. Драко не просто любит, он бесконечно уважает тебя, как отца, и как личность. Ты переживаешь, что искалечил и испортил его, но это не так! Потому что в Драко есть нечто светлое и человечное, как бы не пытался кто-то уничтожить в нем это
Прервав свою многословную тираду, Гермиона замолчала, с опаской ожидая его реакции. Но Люциус не произнес ни слова. Лишь смотрел прямо перед собой, будто размышляя о только что сказанном.
Гермиона поднялась и шагнула к нему, пытаясь заглянуть в лицо, которое Малфой упорно отворачивал. Он еще немного помолчал, а потом глубоко вздохнул.
Знаешь, я люблю своего сына... очень люблю.
Осторожно коснувшись его руки, Гермиона тихонько сжала ее.
Пойдем. Нам пора возвращаться, мягко, но настойчиво она подняла Люциуса и потянула к выходу.
21. Отголоски былого
Решив как можно дальше оттянуть возвращение в министерство, они не аппарировали, а снова взяли такси. На этот раз Малфой уже не проявлял никакого недовольства: откинувшись на спинку сидения, спокойно смотрел в окно на улицы Лондона, по которым они проезжали, и казался вполне умиротворенным. Искоса поглядывая на него, Гермиона тихо радовалась, отметив про себя, насколько приятно сейчас смотреть на лицо Люциуса. Нет, надменного выражения превосходства оно так и не потеряло, но стало намного мягче и чувственей, словно напряжение, державшее этого человека в тисках долгие годы, ослабело и наконец позволило ему стать самим собой.
Будто почувствовав на себе ее взгляд, Люциус обернулся и увидел, что Гермиона еле заметно улыбается, не отводя от него глаз. Он промолчал, лишь вопросительно поднял бровь. Так ничего и не сказав, она потянулась к нему и нежно поцеловала в губы, чтобы потом, тоже откинувшись назад, уставиться в окно автомобиля со своей стороны. Дальнейший путь прошел в молчании.