Ни слова не смогла выдавить из себя Гермиона: то, как он выворачивал себя перед ней наизнанку, примиряло со многим. А потом снова услышала шепот:
Прости меня, девочка за все.
Со слезами на глазах, Гермиона чуть приподняла голову и посмотрела на него:
Не надо, Люциус. Не извиняйся, прошу тебя...
Малфой непонимающе глянул в ее лицо:
Нет, сейчас я хочу и должен попросить прощения, поверь. Тем более что нам предстоит еще долгий путь и ты нечасто будешь слышать мои извинения.
Некоторое время Гермиона молчала, позволяя себе осознать то, что он только что произнес. Но в голове крутилось так много вопросов, что она снова тихо и нежно продолжила:
А наша первая встреча в моем кабинете? Я же разозлила тебя тогда?
Безумно.
Странно, но в тот день я совсем не боялась тебя. Мне даже казалось, что я должна была это сделать, Люциус.
Он усмехнулся:
Маленькая моя умница, тебе удалось с легкостью вскрыть настолько глубоко похороненные воспоминания, что я был поражен, как быстро рассказал тебе о том, чего никогда не раскрывал никому. Даже своей жене. Твоя отчаянная смелость, твое стремление понять меня, волновало и зажигало ярость одновременно. Никогда еще в своей жизни я не подпускал к себе кого-то так близко! А ты, глядя со смесью неповиновения и упрямства, невероятно выводила меня из себя. Я почти готов был убить тебя легким движением руки, и мы оба знаем, что пять лет назад я, возможно, и сделал бы это, легко и не задумываясь Но потом потом ты лежала передо мной на столе и отдавалась полностью... вся. И я знал, что мог бы взять тебя сейчас Мерлин, никогда еще не видел чего-то, более прекрасного.
Люциус прижал ее к себе крепче.
Именно тогда я и понял, что ты освободила меня, сорвала маску, которую я носил долгие годы. Осознал, что и сам хочу принадлежать тебе... Целиком. И не только в постели... он замолчал, оставив предложение незаконченным.
Смиренно и благоговейно Гермиона подняла на него глаза: еще никогда в своей жизни она не слышала ничего подобного, и слезы невольно текли по лицу, когда она смотрела на Люциуса.
Встретившись с ней глазами, Малфой слегка нахмурился и добавил мягко, но убедительно:
Не обольщайся. Я не буду таким каждый день. Даже не жди ничего подобного, чтобы не разочароваться.
Последняя фраза немного напрягла, но Гермиона приняла его слова, как должное. В конце концов, она услышала их не от кого-то, а от Люциуса Малфоя. Потянувшись, лишь нежно поцеловала его в губы, уже привычно взглянув в серые омуты глаз, и ничего не ответила.
А потом, устроившись у него на груди, залюбовалась лебедем на гобелене в обрамлении алых роз он казался просто прекрасным. Люциус снова заключил ее в чудесный кокон сильных и теплых рук, их глаза закрылись и, в конце концов, усталые, оба уснули.
Ночью, Гермиона смутно осознавала это, пару раз они просыпались, лаская и обнимая друг друга: полусонные, но все равно вожделеющие. Их тела снова сливались. И только стоны чувственного наслаждения раздавались в тишине ночного мэнора. А потом снова проваливались в сон...
18. Пустота
Проснувшись на следующее утро, Гермиона сразу же ощутила, как яркий солнечный свет льется на кровать сквозь полуоткрытые шторы. Неторопливо потягиваясь, повернула голову и посмотрела на подушку рядом с собой. Люциуса там не оказалось, и она почувствовала сокрушительное разочарование и какую-то болезненную тоску.
Внезапно, в отрезвляющем свете дня, реальность обрушилась на нее во всей своей неприглядности. Быстро поднявшись, Гермиона села на кровати. Мысли сумбурно прыгали в голове, несмотря на то, что она отчаянно пыталась привести их в порядок. Этим ярким солнечным утром Гермиона как никогда ясно осознала, что у нее все еще есть работа, дом, друзья... и Рон.
«О, Боже, Рон Как, черт возьми, я смогу жить с ним теперь?»
Врожденное чувство ответственности заставило подумать: который сегодня день? Пришлось сосредоточиться,
казалось, что время остановилось, пока находится здесь, а провела она у Люциуса две ночи, так что... Пятница. Гермиона знала, что сегодня придется вернуться, нельзя скрываться в Малфой-мэноре вечно.
Практически на автопилоте, только так она могла подавить щемящую боль, поспешила в ванную, быстро приняла душ и оделась.
Задаваясь вопросом, где сейчас Люциус, Гермиона обдумывала все, что он сказал вчера вечером. И робко надеялась, что все у них будет хорошо. Его откровения примирили со многим и наполнили душу ощущением невероятного и какого-то спокойного счастья. Не принимая все на веру, одно Гермиона знала точно: она не сможет отказаться от Люциуса Малфоя. И несмотря на необходимость вернуться сейчас на работу, а потом и домой, знала, что они нужны друг другу больше, чем когда-либо.
И снова нежелание думать о Роне кольнуло ее сильней, чем вина за свою неверность. Она почти осознанно гнала мысли о нем.
«Господи! Я же прожила с ним несколько лет! И должна ему хотя бы объяснения. Когда-нибудь мне все равно придется разобраться: кто он для меня, и что я к нему чувствую Только не сейчас. На данный момент я готова лишь лгать и обманывать. Обманывать и лгать»