Потом Малфой наклонился, и Гермиона ощутила на своем плече, там, где оно соединялось с шеей, теплые настойчивые губы. Опускаясь все ниже и ниже, они целовали, лизали, слегка пощипывали кожу и это было прекрасно. Подняв обе руки, она потянула его за волосы, желая прижать еще ближе, отчаянно желая насладиться его телом больше. Люциус что-то невнятно застонал, и звук его голоса заставил Гермиону задрожать еще сильней. В этом глухом, низком стоне смогла разобрать лишь: «Нужна мне... очень сейчас...»
Правая рука легла на ее живот и скользнула под топик. Его пальцы обожгли, но это был сладкий ожог, заставивший невольно дернуться. Кончики пальцев двинулись, ласково поглаживая, вверх, пока не достигли полушарий груди. Гермиона выгнула спину в надежде, что сейчас он дотронется, потрет, зажмет ее соски снова, так же, как вчера. Он опустил бюстгальтер, и ее грудь оказалась возбуждающе зажатой между ним и топом, который Малфой поднял наверх.
Не прерывая мучительных поцелуев, Люциус начал ласкать ее грудь, и тело Гермионы невольно дернулось, выгибаясь навстречу его рукам. Будто поняв ее желание, он мягко провел ладонями по соскам, заставляя их напрячься. А уже в следующую минуту кончики пальцев закружили по ним в безумном танце: то сжимая, а то просто легко поглаживая. Продолжая губами сладко мучить ее горло, Малфой опустился почти до ключицы. Застонав, Гермиона схватила его за волосы еще сильней, дернув длинный локон снова.
Люциус зашипел и крепко ущипнул сразу оба соска. Это было грубо, и Гермиона гортанно вскрикнула, одновременно удивляясь той восхитительной агонии, которая, выгибая ее тело, почему-то безумно возбуждала. Он продолжал зажимать, потирать и покручивать соски, пока стоны Гермионы не стали бесконечными. До этого момента она даже представить не могла, что столь острое удовольствие может исходить от боли. Невероятной чувственной боли. Гермиона повернула голову и вынуждена была замолчать, потому что губы Люциуса уже накинулись на ее собственные, заставляя их открыться и позволить его языку нырнуть в горячую влажную сладость рта. Языки встретились и яростно закружились, когда Гермиона подумала, что хотела бы исчезнуть в нем, раствориться полностью и без остатка. Казалось, что рот и руки Люциуса не что иное, как целая вселенная. Ее персональная вселенная
Внезапно он оторвался от груди и повернул Гермиону к себе. Обхватив ладонями ее лицо, Малфой поцеловал еще глубже, и она ответила ему так же пылко и страстно. Сняв кардиган, он через голову стащил топик и сразу же расстегнул застежку бюстгальтера, позволяя тому упасть на пол. И застонал, в первый раз увидев ее почти обнаженной. Отчаянно желая почувствовать то же самое, Гермиона потянулась к его рубашке: несколько пуговиц
полетели прочь, и она почти плакала от досады, возясь с оставшимися. Наконец, стащила рубашку с широких плеч и уставилась на голый мужской торс. Тяжело и рвано дыша, они жадно глядели друг на друга.
Глубоко вздохнув от жажды и восхищения, Гермиона потянулась и положила ладошки на гладкую, рельефную, словно у изваяния, грудь. Эта мужская грудь была еще прекрасней, чем представлялась в мечтах. Дразняще медленно она начала гладить ее, восхищаясь силой и упругостью мышц под своими ладонями.
«О, я, кажется, уже чувствовала это, тогда, в книжном магазине»
Подражая Малфою, Гермиона тоже опустила голову и лизнула его сосок. Поласкав для начала языком, она всосала его так крепко, как только могла. Люциус снова зашипел, но теперь уже не от боли. Гермиона улыбнулась и скользнула ко второму, повторяя с ним то же самое, но в конце еще и куснув. Для Люциуса это оказалось слишком.
Черт! Не так сильно, ведьма охнул он и резко потянул Гермиону за голову, заставляя посмотреть на себя.
Уставившись друг на друга, они видели лишь обоюдную огненную жажду, горящую в глазах. Внезапно Люциус поднял ее и понес к тяжелому дубовому столу, покрытому бумагами и книгами. Шум от сброшенных на пол предметов был единственным, что прозвучало в комнате, кроме их тяжелого дыхания и негромких стонов Гермионы. Люциус снова нашел губами ее тело и уже обжигал поцелуями живот, опускаясь ниже и ниже, к промокшей сердцевине.
Наступила ее очередь мучиться, одновременно наслаждаясь его прикосновениями. Нежный зародыш уже давно болел, желая, чтобы его тронули, и Гермиона всхлипнула, умоляюще поднимая бедра навстречу Малфою. Она молчала, но чувства её были ясны.
Люциус чуть отстранился, и Гермиона протестующе дернулась на столе, снова почувствовав, как внутренности скручиваются в узел.
Он пристально глянул на нее сверху вниз, и взгляд этот был полон желания. Люциус не скрывал своей жажды, хотя его отчаянная эмоциональная потребность в ней, горевшая утром, слегка утихла, и сейчас Гермиона увидела, как по лицу скользнуло знакомое выражение малфоевского высокомерия. Вот только теперь оно возбуждало еще сильней, и она не смогла удержать стон страсти, не поддающейся никакому контролю. Люциус слегка усмехнулся и заговорил, надменно растягивая слова, будто пытаясь вывести ее из себя.
Скажи мне, чего ты хочешь... Скажи, что мне сделать с твоим невероятным телом. Проси меня, Гермиона... Я хочу слышать это.