Он замолчал, снова задумавшись о чем-то, но потом продолжил:
Потом прошло время, и я поймал себя на мысли, что увлекся его доктриной по-настоящему и искренне поверил, что с ее помощью смогу достичь немыслимых высот. И я упорно избегал размышлений, насколько, по сути, страшна и неприглядна эта доктрина. Гнал от себя эти мысли он горько усмехнулся. Сознательно гнал. И очень долго. Поэтому настоящее отрезвление пришло гораздо позже. Все началось, когда я оступился.
Это тогда, в Отделе тайн? уточнила Гермиона, и он коротко кивнул в ответ.
Я оказался не так силен, не так предусмотрителен, как должен был. Я разочаровал Темного Лорда. Подвел его. Помню, как чувствовал ужасный, отчаянный стыд за то, что не оправдал его надежд. Не поверишь, Азкабан не страшил меня так, как его недовольство, он опустил голову, отдаваясь во власть болезненных и постыдных воспоминаний. Даже пустоту тюремного заключения я заполнял мечтами о его победе. О-о и искренне верил в нее. Ведь тогда я бы смог искупить свою вину.
И он бы простил меня и оценил наконец по достоинству. Я действительно готов был сделать для этого все что угодно Люциус горько усмехнулся. И вот он устроил побег, и, думая, что прощен, я вернулся домой. Однако быстро понял, что это не так, потому что он не из тех, кто прощал ошибки своих слуг. Мало-помалу он начал избавляться от того, что я представлял собой как личность. Упорно и методично втаптывая меня в грязь.
Переходя к самой тяжкой части своего рассказа, Малфой перевел дыхание, но уже не останавливался.
Он поселился в моем доме. Вместе со своей свитой, которая вела себя здесь по-хамски, издевалась над поместьем, глумилась над ним, как может глумиться лишь смерд, волею судьбы оказавшийся в хозяйских покоях гримаса отвращения появилась на его лице. А я трусливо молчал Упорно делал вид, что не замечаю этого, потому что твердо решил угождать ему. Хотя, надо отдать ему должное: мое подсознательное недовольство, конечно же, было замечено. И тогда он медленно, но верно начал уничтожать меня, стараясь лишить всего, что у меня было. Моего дома, моего самоуважения, достоинства, моей волшебной палочки и моего сына. Но даже это не заставило меня увидеть правду. Снова и снова, словно настоящий безумец, я пытался доказать ему свою верность. Свою незаменимость. Свою нужность.
Теперь он говорил и говорил, будто желая выплеснуть все, что лежало на душе тяжким позорным грузом.
А потом егеря притащили в Малфой-мэнор тебя и твоих друзей. Тех, кого я должен был благодарить за свое падение. Конечно, я сразу сориентировался, что, передав Поттера Темному Лорду, я искуплю в его глазах вину. И больше уже не мог думать ни о чем другом, это стало моей навязчивой идеей. Помню, что даже не ощущал себя, как будто наблюдал со стороны, думал только об одном: отдать мальчишку, и все кошмары в моей жизни закончатся! Но появилась Беллатрикс, чья преданность Волдеморту граничила с болезненной, развратной уродливостью. О-о-о эта женщина не останавливалась ни перед чем
На его лице снова мелькнуло отвращение.
И когда, по-настоящему испугавшись пропажи доверенного ей меча, она начала пытать тебя здесь, в этой самой комнате, то у меня и мысли не возникло остановить ее. Я просто стоял бездумно глядя на твои мучения. И думал лишь о том, Поттер ли это или нет. Словно во сне я видел свояченицу, видел, как она раз за разом поднимает свою палочку и бросает в тебя заклятия, видел, как ты корчишься от боли, как бьешься в мучительной агонии и кричишь. И я знал, какова эта боль. Не понаслышке знал. Помню, как посмотрел на Драко и увидел его лицо Он был совершенно раздавлен но не мог оторвать от тебя глаз. Его взгляд был полон ужаса и одновременно восхищения. Мой сын искренне восхищался тобой и я вдруг понял, что чувствую то же самое!
Люциус наконец-то посмотрел прямо на нее.
Ты поразила меня, девочка... Я никогда не видел такой храбрости такой отваги И это было ошеломляюще. У тебя, молоденькой маглорожденной ведьмы оказалось больше мужества, чем у любого из нас. У каждого из нас И это стало самым большим моим унижением, так унизить меня не смог даже Темный Лорд. Помню, я снова посмотрел на Драко и спросил себя: а что сделал я, чтобы воспитать его таким же отважным, таким же стойким? И ответил сам себе: ничего. Случись нечто подобное с нами, и мы оба сломались бы он помолчал и горько усмехнулся. Ты победила всех нас, Гермиона Грейнджер. Ты, маленькая грязнокровка, оказалась умней, выносливей и храбрей, чем все наше чистокровное семейство. А я был всего лишь дураком Жалким и слабым. И осознание этого стало моим окончательным провалом как мужчины, как мага, как отца
Казалось, его слова будто дотрагиваются сейчас до ее измученной рыдающей души. И Гермионе ужасно хотелось броситься к нему и пожалеть, поддержать, успокоить его, но она сдержалась И Люциус продолжил:
Помню, как осознав это, я осознал и то, что, по сути, бессилен, что ничего не могу сделать. Я абсолютно пуст. Меня уже не волновало, что может случиться со мной. Только ради жены и сына должен был держать себя в руках. Я велел Драко сходить за гоблином, который мог рассказать о мече, в глубине души надеясь, что это отвлечет Беллатрикс от пыток. Но сам я прости я, конечно же, не решился бы противодействовать ей в чем-то.