Почти минуту они молчали. Люциус опять опустил голову и избегал встречаться с ней глазами, что уже слегка обеспокоило Гермиону. Вообще, думая о Малфой-мэноре, она чувствовала себя на редкость комфортно и уютно, хорошо осознавая, что поместье начало принимать ее. И была готова помочь дому бороться с тем темным прошлым, что душило его. Но теперь теперь она слегка заколебалась, вспомнив свое состояние, когда оказалась здесь во второй раз, несколько недель назад. Ее охватили сомнения, а силы таяли, будто на глазах: ведь сейчас снова придется бороться с демонами, только уже не со своими личными.
«Понятно, что Люциус рядом, но сможет ли он помочь своему дому и помочь, если понадобится, мне?»
Чувствуя его собственное сиюминутное замешательство, она уже не была так в этом уверена. Более того, едва уловимая заминка этого высокого, сильного, полного жизненных сил мужчины даже слегка нервировала Гермиону. Но и придала сил. Решимость внезапно вернулась вместе с пониманием, что ни за что не оставит Люциуса одного.
«Этот шаг мы сделаем вместе! Время, действительно, пришло » она глубоко вздохнула и осторожно взяла его за руку.
Я готова.
Крепко сжав ее кисть в ответ, Люциус Малфой неспешно, но решительно шагнул в большую гостиную своего фамильного поместья, простоявшую магически запечатанной более четырех лет.
Комната оказалась почти пустой. В ней не было никакой мебели, за исключением обломков огромного стола, покрытых густым слоем пыли. Все портьеры и картины тоже были сняты, и даже часть старинных деревянных панелей, украшавших стены, тоже была отодрана.
Сквозь редкие щели в закрытых ставнях проникали солнечные лучи, в которых беспорядочно плясали потревоженные частички пыли. Воздух казался густым и промозглым.
Гермиона продолжала двигаться на середину комнаты и тогда, когда Люциус уже остановился и опустил руку. Шаги ее эхом отдавались в огромной пустой гостиной, порождая щемящее чувство пустоты и в душе.
Воспоминания об испытанной здесь боли, возращения которых она так боялась, почему-то не возникали. Может быть, потому, что эта комната оказалась совсем не похожа на то, что мелькало в лихорадочных картинках, обычно появлявшихся в памяти. Вместо этого на Гермиону навалилась невероятная опустошенность, которая становилась еще сильней при взгляде на жалкое убожество некогда великолепной богатой гостиной.
Обернулась на Малфоя. Не двигаясь, тот по-прежнему стоял у самого входа и глядел прямо перед собой. Сердце Гермионы дрогнуло: еще никогда она не видела его таким потерянным и таким одиноким.
Еще какое-то время она ждала, что вот-вот провалится в ощущения собственной агонии, вот-вот услышит свои крики и безумный смех Беллатрикс Лестрейндж, как случалось это сотни раз и как, по логике вещей, должно было случиться и сейчас. Но почему-то не случилось.
«Может быть, это потому, что страшные воспоминания о том дне зависели больше от моих эмоций, а не от несчастной комнаты, которая ни в чем не виновата? Потому и нет больше никакой агонии?»
Она подошла к Люциусу, но тот еле заметно отшатнулся. Это слегка напрягло.
«Да что с ним такое? Понятно, что ему находиться здесь еще более неприятно и тяжело, чем мне, но он же сам решил открыть ее. Решил. И нашел в себе для этого силы. Нет кажется, наконец пришло время и для того, чтобы поговорить о случившемся в тот день».
Люциус ты задумывался, почему я никогда не спрашиваю тебя о том дне, когда егеря притащили нас в Малфой-мэнор? Ничего не спрашиваю и не заговариваю о нем ее слова настойчивыми ледяными каплями падали в окружавшую их не менее холодную тишину.
Я стараюсь не задумываться о том дне вообще, в его ровном голосе не прозвучало ничего, даже похожего на эмоции.
Тогда подумай сейчас, Гермиона слегка удивилась собственной настойчивости.
Уставившись в пустоту прямо перед собой, Люциус долго молчал, а она терпеливо ждала, понимая, что ему нужно время. Наконец он вздохнул. Тяжело. Мучительно. Вздох этот, казалось, вырвался из самой глубины его души.
Ты же понимаешь, что Темный Лорд мог быть очень убедителен в своих требованиях
Он снова замолчал, но, не желая упускать момент истины, Гермиона надавила:
Я хочу знать, почему ты стал его сторонником? И хочу услышать это от тебя
Она понимала, что о его прошлом, о его детстве знает уже достаточно, особенно о его отце. Но услышать ответ на свой вопрос непосредственно от Люциуса все же очень хотелось. Он снова замолчал и замолчал надолго. А когда начал говорить, то делал это медленно, глубоко уйдя в собственные мысли, будто разговаривал сейчас не с ней, а с самим собой.
Изначально я еще долго не понимал, чем это может обернуться, ведь он говорил какие-то абсолютно понятные мне вещи, говорил их на моем языке. Или скорее на языке моего отца, единственном, который я знал... И примкнуть к нему, принять его идеи было для меня так же естественно, как и дышать. Тем более что идея превосходства чистой крови на протяжении веков считалась единственным, поклоняться чему имело смысл. И считалась не только в моей семье. Я четко понимал, что с помощью этого я смогу добиться власти и почета, буду вызывать уважение, даже страх и в итоге стану таким, каким и должен был стать. Каким меня готовили стать с самого детства.