А знаешь, Борис, обратился князь весело к внуку. Сказывали мне, что будто за границей завели и впрямь маленькие колокола, чтобы людей звать. Как нужно кого звонят! Не слыхал?
Нет, дедушка! отозвался тревожно Борщёв, видимо взволнованный и не в состоянии скрыть своего волнения.
Девять месяцев не видал он её и вот сейчас увидит.
Князь заметил и дрогнувший голос сержанта и его блестящий, почти лихорадочный взгляд и отвернулся.
Наступило тяжёлое молчанье.
А почему, говоришь, на коронацию в офицеры производства ждёшь? перебил его князь. А коли нет? Ты почему надеешься?
Пора, дедушка. Я семь лет служу и вот уж два с половиной года, как из капралов в сержанты вышел. Я ведь не захудалого какого рода, или мелкота дворянская. Ваш родственник к тому же...
Это им что?.. Я не сановник, не генерал.
Да и обстоятельства такие коронация. Нашим иным в полку страшнейшие милости повалят. Тысячи червонцев, вотчины... А мне нужно всего-то офицерское звание.
Да ведь ты в Петров день никакого такого колена не отмочил.
Со всеми был. Не отставал от других, сказал Борщёв.
Этого мало, братец. Тебе бы уж, видя на чьей стороне сила, себя показать, да так, чтобы...
Князь не договорил. В дверях из спальни князя показался Феофан и, остановись на пороге, проговорил сердито:
Ваше сиятельство! Извольте взглянуть, что эти разбойники натворили.
Что такое?
Воля ваша. А я не могу. Мне хоть помирать от этих бездельников.
Да что?
Пожалуйте. Взгляните! Всё перепортил ваш хвалёный Матвей. Хоть выкидывай на улицу. Пожалуйте, взгляните.
Ах, проклятый... странно выговорил князь. Извини, голубчик. Я сию минуту...
И князь, вдруг, покраснев как юноша, пунцовый, вышел не своими обычными, а мелкими шагами, часто пристукивая на ходу палкой по полу.
Борщёв заметил только в лице дворецкого Феофана какое-то оживленье как если бы пожилой дворецкий не пришёл к князю, а прибежал во весь дух.
Но Борису было не до того... Он порывисто вскочил с своего кресла.
Она сейчас может войти. А отца нет!
Сердце молодого человека билось и стучало как молот.
В соседней горнице послышались женские шаги, неторопливые, даже нерешительные.
Анюта! прошептал вдруг Борщёв.
Вся кровь ударила ему в голову и глухой гул и шум отдавался в ушах и в висках. В глазах как будто застилало туманом все предметы и мебель в кабинете.
Вот сейчас войдёт! будто кричал Борщёву кто-нибудь посторонний, оглушая его этими криками.
Бессознательно, невольно, вдруг двинулся он, будто рванулся навстречу к ней, от удерживающих его невидимых рук.
Княжна появилась на пороге и сразу стала, будто окаменела... Только её красивые глаза сверкнули на Бориса и руки невольно поднялись и опустились.
Борис обнял девушку дрожавшими руками и поцеловался с ней трёхкратным родственным поцелуем на обе щеки... И уже приняв руки, отодвинулся на шаг...
Но в это мгновенье княжна, уже окинув взором весь кабинет, стремительно бросилась к Борису и, обвив его шею и голову руками, крепко прильнула губами к его губам.
Это был уже другой поцелуй, не родственный...
"Будь, что будет!" мелькнуло в голове Бориса при мысли об деде.
Но сержант ошибся... Князь не являлся. Зато княжна хорошо знала своего отца и поняла, что отец не случайно оставил Бориса одного, когда она могла войти с минуты на минуту.
Долго ли отсутствовал князь, молодые люди не знали. Когда Артамон Алексеевич, покашливая в соседней горнице и стуча палкой по паркету появился в кабинете, княжна и Борщёв сидели друг против друга, на двух креслах. Княжна плакала, и у Бориса все щёки были в слезах. В её ли слезах, или в своих? Были и свои...
За все эти несколько мгновений, молодые люди ни слова, не успели сказать друг другу. Да и нечего было сказать. Очевидно, что нового не было ничего. Всё тоже. Та же любовь, которую время и разлука не ослабили, а только укрепили и даже закалили.
Князь вошёл, окинул обоих быстрым и косым взглядом и заговорил ворчливо:
Ну, ну... Чего же плакать-то?.. И ты тоже. Срам какой! А ещё в офицеры метит! Ну вот, видайтесь, любитесь... Но помните: за старое не приниматься! Вы брат с сестрой, или племянник с тётушкой. По нашим православным законам вы не можете быть ничем иным. Слышите!
Молодые люди не отвечали.
Да и вся эта прошлогодняя ваша выдумка была одна дурь. Вот что! и тогда я это говорил, и теперь скажу.
Князь замолчал и заходил тихонько из угла в угол
кабинета, будто раздумывая.
Княжна перестала плакать, отёрла своё румяное от слёз лицо и глядела, не спуская глаз, на Бориса. Молодой человек переводил взгляд с неё на деда и обратно.
Ну чего же молчите? Неужто спросить нечего?
Да Что ж спрашивать! выговорил наконец Борщёв... Нового ничего нет. Анюта, полагаю, у себя в горницах вышивала да вязала, поди, целую зиму. А летом купалась да каталась, да грибы собирала. А я всё в полку и всё то же делал. Караулы да парады. Она думала обо мне. А я думал о ней. Так и впредь будет.
Если ты такие речи будешь вести, то я тебя попрошу не бывать у меня, Борис, строго сказал князь.
Ну, простите, дедушка, не буду. Сказывать вслух не буду, а думать как я себе запрещу. И Анюта тоже молчать сумеет, но на сердце...