Евгений Андреевич Салиас Миллион (Ширь и мах) Исторический роман в 2-х частях
Часть первая
I
Таврический дворец шумит, гудит, стучит.
У князя Потемкина прием.
Полдень Под прямыми лучами майского солнца дворец ослепительно сверкает своей белизной. Весь двор заставлен десятками всяких экипажей и верховых коней. В чаще сада, на всех дорожках, мелькают яркоцветные платья и мундиры. Во всех залах и горницах огромных палат «великолепного князя Тавриды» плотная толпа кишит как обеспокоенный муравейник и снует, путается всякий люд, от сановника в регалиях до скорохода в позументах А среди этой толпы кое-где мелькнет, отличаясь от других, статный кавалергард в серебристых латах, арап длинный и черномазый в пунцовом кафтане; киргизенок с кошачьей мордочкой, в пестром халате и с бубунчиками на ермолке; пленный нахлебник-турок в красной феске, шальварах и туфлях; карлы и карлицы в аршин ростом с зеленовато-злыми или страшно морщинистыми лицами. А между всеми один, сам себе хозяин, никому не раб и не льстец, ходит, важно переваливаясь, генеральской походкой громадный белый сенбернар .
На парадной лестнице и в швейцарской стоят десятки камер-лакеев и фурьеров , гайдуки, берейторы , казачки-скороходы Мимо них проходят, прибывая и уезжая, сановники и вельможи с ливрейными лакеями и гвардейские штаб-офицеры с денщиками, гонцы и курьеры из дворца.
И все это блестит, сияет, искрится точно алмазами.
Будто ярко-золотая волна морская бьется о стены Таврического дворца, то напирая с улиц под колоннаду подъезда, то вновь отливая обратно с двора
Высокие щегольские кареты, новомодные берлины и коляски, старые громоздкие рыдваны , экипажи всех видов и колеров, голубые, палевые, фиолетовые снуют у главного подъезда Лакеи и гайдуки швыряются, подсаживая и высаживая господ, и лихо хлопают дверцами, с треском расшвыривают длинные, раздвижные в шесть ступеней одножки, по которым господа чинно шагают, качаясь как на качелях
Подавай! Пошел! то и дело зычно раздается по двору.
И движутся разномастные цуги сытых глянцевитых коней, то как уголь черные, то молочно-белые, или ярко-золотистые с пепельными гривами и хвостами, или диковинно-пестрые, пегие на подбор, так что от масти их в глазах рябит. Цуги коней, будто большие змеи, вьются по двору, ловко и лихо изворачиваясь в воротах, или у подъезда, или среди экипажей и людей. Искусник-форейтор из малорослых парней, а чаще шустрый двенадцатилетний мальчуган бойко ведет свою передовую выносную пару коней подседельного и подручного.
Поди! Гей! озорно и визгливо вскрикивает он и все вертится в седле, оглядываясь на свои постромки и на весь цуг, на дышловых, на толстого кучера с расчесанной бородищей, что расселся важно на бархатном чехле с золотыми гербами.
Всадники-гонцы, офицеры и солдаты, тут же скачут взад и вперед. Двое, справив порученье, садятся на лошадей, а на их место трое влетели во двор и, бросив повода конюхам, входят на подъезд, сторонясь вежливо, чтобы пропустить вельможу, сенатора, адмирала, садящихся в поданную карету.
В саду, на лужайках, на площадках и в подстриженных по-модному аллеях, мелькают цветные кафтаны и дамские юбки, звенят веселые голоса, женский смех и французский говор Здесь гуляют гости, приехавшие не по делу, не с докладом, не с просьбой, а «по обыкности» одни, как хорошие знакомые, другие, чтобы faire leur cour временщику и раздавателю милостей.
Близ легкого пестро выкрашенного мостика, среди площадки, между мраморными амурами на пьедесталах, собралась большая кучка пожилых сановников, зрелых дам и молодежи. Общество сгруппировалось вокруг красавицы баронессы Фон дер Тален, новой львицы при дворе и в городе Маленькая и полная немочка, уроженка Митавы , двадцати лет, от которой пышет красотой, юностью и здоровьем, одна из всех без пудры, румян и сурьмы. Блестящий
трогая молоденькую женщину веером за подбородок. Ох, мужу все отпишу Он там пашей в плен берет, а жена здесь сама пленяется
Да И напишите, княгиня. На что похоже. Барон там «курирует» опасность в битвах, а жена здесь бласфемирует .
Напишите! Напишите! Напишите!.. раздается хор дам.
Ох уж вы, молодежь Грешите вздыхает старик сенатор. Сказывается все под Богом ходим!
Да-с, ваше сиятельство Истинно! А вот при Анне Ивановне, помните, не так сказывали
Как же? Как?
Говорилось пошепту: «Все под Бироном ходим!»
И снова гулкий, звонкий и беззаботно звенящий смех раздается далеко кругом, будто рассыпается дробью по дорожкам среди подстриженных аллей.
II
Великая награда привела сюда одного чтобы отблагодарить, и великая обида привела сюда другого просить заступничества. Этот получил вчера тысячу душ во вновь присоединенной Белой России, этот богатые угодья, луга и леса из новых пустопорожних земель в Новой России, этот серебряный сервиз в несколько сот рублей Этот крест, чин, придворное звание А эти еще не получили, но желают получить и приехали ходатайствовать А этот потерял все имущество от неправедной ябеды, этого разорила тяжба с соседом, родственником Зубовых, этот просит винный или соляный откуп, этот местечка ради куска хлеба.