Бэла Прилежаева-Барская В ДРЕВНЕМ КИЕВЕ
В СТЕПИ
Береза, бобовник, вишенник образовывали густые непролазные кустарниковые заросли. Звери и птицы находили здесь приют от людских взоров. И до чего плодородна была эта степная земля! Проведет конь плугом борозду, бросит пахарь зерна в землю, и даст она обильный урожай! Степь обещала русскому человеку привольную, сытую жизнь, но она таила постоянную угрозу смертельную опасность.
С незапамятных времен на огромных пространствах Причерноморья, Приазовья и Прикаспия кочевали чуждого вида враждебные люди.
В XI веке здесь жили половцы. Они пасли свои стада, перегоняя их с места на место в поисках лучших пастбищ, разоряли пашни и попутно грабили мирных земледельцев, захватывали в плен их самих, а потом гнали товар на продажу в приморские города. Этот живой товар и был главным богатством степных разбойников.
Русские люди, жившие вблизи степи, знали о грозной опасности. Знал о ней и старый Петрило. Но, однако, каждое утро, лишь солнце поднималось на небе, он уходил в поле; с ним вместе уходил и сын его, пятнадцатилетний Жданко.
Радостны были Жданке и птичий щебет, и таинственный шорох в кустарнике, и теплые солнечные лучи, ласково пригревающие спину.
Когда Петрило боязливо оглядывался, не движется ли из глубины степи половецкий отряд, Жданко утешал его:
Не бойся, батя, в случае чего неужто мы не удерем от злых коршунов?!
Помалкивай, малый! Глуп ты! Еще беды не видал, не навлечь бы зла!
Жданко беззаботно засвистал, подражая звуку дрозда, и, поправив поводья
на коне, послал его вперед:
Ну, Гнедко, шевелись!
Утро было погожее. В вышине заливались жаворонки. Петрило, слегка покряхтывая, работал на пашне и не чуял ничего дурного в этот ясный день. Солнце поднималось все выше и выше; скоро оно станет над головой. Пора приниматься за обед. Петрило велел Жданку распрягать коня и пустить его на простор. Пусть пощиплет сочную травку! А сам вытащил краюху ржаного хлеба, густо посыпанную солью, разломил ее пополам и одну половину подал сыну. Петрило поглядел вокруг, приметил широкий густой куст, забрался туда с Жданком, и оба принялись за обед.
Когда Жданко доел свою краюху, он почувствовал, что его клонит ко сну.
«Вздремнуть бы чуток!» только успел он подумать, как отец сказал испуганным шепотом:
Эй, Жданко, сынок! Слышишь?
Жданко ничего не слыхал, но ему показалось, что туча заволокла небо, поднялась пыль и наступила внезапная темень. Жданко стал прислушиваться. Какие-то звуки долетали до его ушей: не то стон и звук плетей, не то заунывная песня.
Петрило и Жданко еще ниже нагнулись, еще глубже старались спрятаться в кустах.
Ой, батя! Что это?
Молчи, сынку! Петрило схватил Жданко за руку, крепко сжал ее. А теперь не чуешь? То степняки проходят со своими полоняниками.
Хоть бы сгинули, проклятые!
В это мгновение как будто совершилось чудо: топот стал глуше, замолкла унылая песня, словно и вправду враги исчезли; но вдруг до слуха Петрилы и Жданка донеслось жалобное конское ржание.
Увели коня, проклятые! Гнедушко, родимый! закричал Жданко, забыв всякую осторожность. Что же мы делать будем без нашего коня!
Молчи! еще раз прикрикнул старый Петрило, молчи! Хорошо, что тебя самого не увели! А то, как услышат проклятые человеческий голос, вернутся и будут искать нас
Жданко не дослушал отца. Он уже выскочил из кустов и бросился к тому месту, где он оставил распряженного коня. Он увидел отброшенное в сторону рало .
Не нужно им рало, степнякам проклятым! Жданко взвалил рало на плечи. Теперь я за Гнедка пахать буду!
Петрило тоже вышел из кустов и подошел к сыну:
Пусти, малый, я покрепче тебя, я и потащу!
Когда доплелись до родной хаты, навстречу им вышла бледная, исхудалая женщина:
Пришли, родимые! уберег господь вас!
Из соседних хат выползли старики, выбежали ребятишки и, притихшие, окружили Петрило и Жданка.
А жена продолжала радоваться, что муж и сын вернулись целы и невредимы:
Слышно было, как окаянные проходили стороной, где-то в другом месте, видно, насытили свою утробушку. Потом, вспомнив, спросила: А где же Гнедко?
Петрило закрыл лицо руками и ответил глухим голосом, точно с трудом выдавливая из себя слова:
Нету Гнедка, мать! Увели
Что же делать-то будем без коня! Как будем жить без Гнедушки! Кормилец он ведь наш!
И мать залилась слезами.
Петрило не произнес ни слова, а потом поднялся, затянул кушак и сказал твердо:
Полно плакать, этим не поможешь! Без коня работать не можно! Задамся за боярина, за Гордяту нашего.
Мать внимательно посмотрела на мужа, а потом перевела глаза на Жданка.
А с ним-то как? И на него ряд?
Упаси бог! Увезу его в Киев! Пусть поживет в городе покуда, он малый смекалистый выучится рукомеслу какому-нибудь! А там, гляди, и мне поможет откупиться. Вот хотя бы Тудор, отвезу к нему; помнишь Тудора?
Как не помнить!
Знатный он мастер кузнец по золоту.
Сначала у матери глаза заблестели, а потом, как вспомнила, что надо расстаться со старшим сыном, глаза у нее наполнились слезами.
Через пять дней Петрило отправился на боярский двор, потолковал там и вернулся, ведя под уздцы коня. Конь был добрый: широкая спина, узкая морда, правый глаз немного косил, видать, хитрый конь, умный. Петрило похлопал его по спине: