А? Карл поднял голову от кадушки с водой, в которой он огромной щеткой тер булыжник. Чистим?
Понятно, с трудом переведя дух и взяв себя в руки, произнесла я. Песок-то найдется в вашем хозяйстве?
Этого добра достаточно, ответил Карл весело.
Надеюсь, бесплатно? уточнила я. Как закончишь с камнем, отчисти-ка эту сковороду, да чтоб блестела!
Сама я принялась за печь.
Все ошметки сгоревшей и засохшей еды я повымела, стряхнула пыль и копоть как сумела. Стало заметно чище и даже как будто бы светлее.
Пол я тоже вымела огромной метлой, бросила сор в печь. Нагрев побольше воды, добавив туда золы и разведя щелок, помыла пол. Благо, кухня совсем небольшая была.
Карл подхватил мои старания. Своей щеткой он ловко надраил до блеска дверцы и стенки шкафчиков, раму окна и даже отмыл старый закопченный фонарь. Тот сразу засветил веселее, и на кухне стало уютно и тепло.
Печь растопилась очень хорошо. Леденящий холод ушел, таверна наполнилась сухим жаром.
Теперь папаша проспит до самого обеда! обрадованный такому повороту дел, произнес Карл. Когда тепло, он спит долго. Может и до вечера продрыхнуть.
Тогда подкинь-ка еще пару поленьев, велела я хладнокровно. Пусть дрыхнет хоть до самого утра! Тогда и у нас время отдохнуть будет!
Рабочий стол тоже оставлял желать лучшего. Я плеснула на него кипятка, а затем долго оттирала и скребла ножом, пока дерево, из которого он был сделан, не побелело.
Ну, вот так-то лучше! произнесла я, утирая пот со лба и оглядывая приведенную в некоторый порядок кухню. А теперь давай-ка я научу тебя готовить чечевичную похлебку.
Глава 3. Чечевичная похлебка
Масло из горшка, из которого брать нельзя, я перелила в горшок поменьше, чтоб использовать его в стряпне.
А то папаша Якобс считал, что Карл его тратит много. И настаивал, что достаточно просто смазать сковороду гусиным пером. А потом, после жарки, просто не мыть. Гениально!
Вместо украденного масла я опустила в горшок ошпаренный сто раз кипятком камень.
Бульк! и масла снова стало столько же, как и было.
Учись, студент! гордо сказала я.
О-о-о! благоговейно протянул Карл. Будто я ему показала невероятный фокус. А ведь и верно. Папаша только постучит, услышит, что горшок полон, да и успокоится на этом.
Что ж ты до такой простой штуки сам не додумался! укорила я его. Мы снова закрыли горшок тканью и навязали узелков на бечевке, чтобы папаша Якобс ничего не заметил. Тебе надо бы быть похитрее.
Карл тяжело вздохнул.
Не умею я, ответил он с простодушной грустью. Папаша говорит, что я родился дураком.
Сам он дурак, сердито отозвалась я. Столько продуктов загубил! Мука в камень слежалась. Масло испортилось. А он считает, что экономит?
И все же, задумчиво произнес Карл, папаша с нас шкуру спустит за дрова. Погреться, конечно, хорошо. И оно того стоило. Но
Не спустит.
А что мы ему скажем? Как оправдаемся? В кражу он не поверит. Да и не сумею я ему наврать
Меня держись,
пацан. Не умеешь врать ну и не берись. Я буду говорит, а ты только поддакивай. И все. Ты ж молодой хозяин! Работу мне задавал, я работала. Ну, идем, наварим похлебки.
Итак, блюдо дня чечевичная похлебка с морковью и луком.
Дано: не ресторан, конечно, далеко не ресторан.
Но, пожалуй, надо относиться к этому заведению как раз наоборот. Как к самому лучшему ресторану города! Ведь какая у меня цель? Накормить клиентов как можно лучше, чтобы они захотели прийти еще.
И чтобы они заплатили деньгами, а не хворостом и дровами.
Полагаю, и дрова-то они давали Карлу из жалости. По сути, крутится-то мальчишка тут один, а папаша его только дрыхнет да пьянствует
Карл, как сделать так, чтоб твой папаша проспал до вечера? спросила я, промывая чечевицу.
Я же сказал. Когда так тепло и хорошо, он спит непробудно.
Должно быть, проворчала я, если он попадет в ад, то и не заметит этого. Проспит все вечные мучения!
Это вряд ли, философски заметил Карл. В аду-то ему самогона не нальют.
А, так еще и самогон нужен?
Ну да. Он спит до тех пор, пока бутыль не опорожнит. Проснется глотнет и снова спать.
А потом?
А потом просыпается, а самогона нет. Тогда он спускается, проверяет, сделана ли работа
Поленья пересчитывает, подсказала я.
Карл кивнул.
Масло проверяет, муку и крупу, продолжил он. Обедает и дает мне монетку-другую, чтоб я принёс ему еще самогона.
А где он берет монеты, если платят вам поленьями?
Карл пожал плечами.
Вот этого я не знаю.
Тайник есть у него?
Это вряд ли. Я убираюсь в его комнате, я знаю там каждый камешек в кладке. Нет там тайника.
И однако, где-то же папаша Якобс деньги берет За меня вот парой серебряных заплатил. Интересненько.
Карл, скажи мне как художник художнику: ты рисовать умеешь?
Чего?! Карл поднял голову от лука, который чистил. В его больших наивных глазах стояли слезы.
Лук хороший был, сочный, ядреный. Так и хрупал под ножом, тек прозрачным луковым соком.
Я не художник, осторожно напомнил мне Карл, глядя на меня, как на шибанутую. Наверное, подумал, что я медленно съезжаю с катушек. И ты тоже.
М-да, это явно не тот человек, который смог бы оценить мою шутку.
Все время забываю, где я. Это очень странно чувствовать себя одновременно и Аделью, проданной женушкой непутевого игрока, и не Аделью. А практически без пяти минут шеф-поваром элитного ресторана!