Ничего, произнесла я, отнимая у него нож и корзинку с луковицами. Найди доску покрепче и пошире, отмой ее хорошенько, и углем на ней нарисуй тарелку с дымящимся супом. Сумеешь?
Эта подойдет?
Карл указал мне вполне себе приличную стойку-штендер, висящую на стене. Я ее не заметила, потому что она была равномерно пыльная и сливалась с окружающим ландшафтом.
М-да, этой таверне не помешает генеральная уборка
Это то, что нужно! заверила я мальчишку. Ну, а рисовать-то ты сможешь?
Да, легко ответил Карл. Помню, матушка рисовала на ней и чашки, и тыквы. И меня немного учила. И писать тоже! Но это умение вряд ли пригодится, здесь читать никто не умеет.
Даже твой отец?
Он первый. Говорил всегда, что важнее уметь считать. А пишут только дураки.
Ну-ну, протянула я. Давай-ка, все равно напиши.
Что?
«Блюдо дня! Чечевичная похлебка с чесноком!»
Это и так все знают.
Не спорь!
В общем, пока я чистила лук, Карл трудился над оформлением первого в нашем заведении меню.
И вышло у него вполне неплохо.
Я же тем временем начистила и нашинковала лук, нарезала соломкой морковку.
Морковь тоже была на загляденье. Крепкая, ярко-оранжевая, сочная. Я не удержалась и попробовала несколько соломинок. М-м-м, сладкая какая!
Как из таких вкусных овощей можно было приготовить невкусный суп?! У Карла определенно талант
Как ловко у тебя получается! изумился Карл, подойдя посмотреть, что я там делаю. Я б возился битый час!
Мастерство не пропьешь! хмыкнула я. Карл с удивлением посмотрел на меня:
Ты выпить любишь? А по твоему виду не скажешь
Я так и покатилась со смеху.
Да нет, конечно. Не люблю я выпить. Это просто ну, поговорка такая. Вроде шутки.
А, про художника тоже?
А ты сообразительный, Карл! Зря папаша на тебя дураком обзывается. И про художника тоже!
В большом котле, который мы кое-как отмыли вдвоем, на ослепительно-желтом, приятно пахнущем семечками, масле я поставила тушить лук и морковь. Масло стало оранжевым, закипело пузырями.
Карл под моим чутким руководством из запасов папаши Якобса набрал самых
спелых помидоров. Ошпарил их кипятком и содрал с них шкурку, а я мелко нарезала, изрубила их в кашу, и отправила в котел. Немного посолила. Добавила несколько крупинок желтого сахара, что громыхали одиноко в горшочке.
«Вместо томатной пасты», подумала я. Тут-то такой приправы взять было неоткуда!
Овощи жирно чавкали в котле, протушиваясь в собственном соку. Я помешивала их деревянной ложкой с длинной ручкой. А Карл, промывая чечевицу вдвое больше обычной порции, слюнки глотал.
Как вкусно пахнет! восторгался он. Неужто это просто лук и морковка? И они бывают такие вкусные?!
Еще как бывают, усмехнулась я. Ну, готово у тебя? Давай, сыпь сюда!
Карл засыпал чечевицы в котел. Над котлом поднялся душистый пар, и я налила воды в варево.
Оранжевое масло, блестя, всплыло наверх, а вода закипела ключом у горячих стенок.
Я чуть посолила нашу похлебку и накрыла крышкой, а Карл снова гулко сглотнул и облизнулся.
Мальчишка был голоден, ведь свой ужин он мне отдал.
Ничего, посмеиваясь, сказала я. Потерпи немного. Скоро поешь вдоволь!
Пока чечевица варилась, мы с Карлом почистили несколько головок остро пахнущего чеснока и тоже кинули их в варево. Ну, и заключительным штрихом я кое-как порезала черствый, почти засохший каравай на мелкие кубики.
Добавлять в каждую тарелку по нескольку штук! строго наказала я Карлу.
Похлебка вышла красивая, оранжевая, приятно пахнущая чесноком, с небольшой кислинкой томатов. Жаль, приправ не было. А то суп пах бы сильнее
Я намеренно чуть передержала ее, чтоб чечевица разварилась сильнее. Ведь истолочь ее в пюре мне было нечем. Но, надеюсь, у лесорубов все хорошо с зубами, и они прожуют мягкие зерна?
Досолив как следует, я перемешала похлебку, отчего по всему дому поплыл густой, вкусный запах.
Ну, неси чашку, Карл! весело велела я. Будешь снимать пробу!
Карла дважды упрашивать было не надо. Он мигом принес свою миску, и я щедро зачерпнула похлебки и налила ему огненного цвета суп до краев!
Карл даже заплясал от радости, когда я ему сыпанула горстью сухариков и вручила ложку.
Он тотчас принялся есть, хотя похлебка была еще очень горяча.
Погоди! Сливок бы сюда, всполошилась я. Тогда будет вкуснее и не так горячо!
Я метнулась к шкафчику с приправами за сливками.
И в этот миг дверь таверны открылась, и вошел мой первый посетитель!
В глазах потемнело, сердце от волнения едва не выскочило из груди. Но я поспешила ему навстречу, восторженно и испуганно ахая.
Это, конечно, был не магнат кампании-гиганта. От него не пахло дорогим одеколоном, и ботинки у него были совсем не лаковые.
С плеча он сбросил у входа пару сучковатых поленьев и зарычал наверное, это приветствие у него такое. Или говорить он не умеет. Или разучился с кем там особо болтать, в лесу-то.
Это был самый брутальный и самый грязный мужик, какого я видела! Видимо, угольщик. Его одежда была местами закопчена, а от войлочной шляпы несло гарью и дымом.
Ручищи его были огромны и волосаты.
На плече огромный топор.
Лицо пересечено огромным шрамом.
И до бровей заросло жесткой бородищей!