Поднявшись, чтобы взять лампу, Иннидис с удивлением обнаружил, что Ви больше не сидит на кушетке, а стоит и смотрит на стену, куда падает свет. Точнее, на полку с глиняными скульптурными эскизами, среди которых затесались каким-то образом восхитительный мальчик-рыбак из сердолика и поделка Иннидиса из халцедона, которую он счёл чуть более удачной, чем остальные пробы.
На этой полке в основном задумки для будущих скульптур, сказал Иннидис, и Ви вздрогнул, оборачиваясь. Хотя тот мальчик готовое творение одного известного заморского мастера, не моё.
Иннидис запоздало сообразил, что мальчиков на полке вообще-то три, и вряд ли парень понял, который из них имелся в виду, однако уточнять уже не стал.
Ви снова перевёл взгляд на полку и даже протянул к ней руку, но тут же отдёрнул, опять оглянулся на Иннидиса и с робостью спросил:
Можно?..
Ты хочешь потрогать или подержать какую-то из них? Да, это можно.
В конце концов, рассудил Иннидис, даже если парень и разобьёт одну из глиняных заготовок, беды в этом не будет: половина из них всё равно никогда, пожалуй, не превратится в полноценные изваяния. А уж фигуркам из сердолика и халцедона и вовсе ничего не грозит.
Ви безошибочно взял с полки мальчика-рыбака, покрутил в руках и погладил большим пальцем. Поставил обратно и снова взял.
Великолепная, правда?
Иннидис подошёл к нему со спины, и парень вздрогнул всем телом. Руки его дёрнулись, фигурка выскользнула из них и с глухим стуком покатилась по полу. Следом за ней и сам Ви пал на четвереньки, зашарил трясущимися пальцами по вязнущему в темноте полу и забормотал:
П-прости, господин, я сейчас я мигом пожалуйста я найду её прости
Только этого ещё не хватало! Чтобы этот измученный больной мальчишка ползал тут перед ним вне себя от страха. Иннидису стало неловко сразу и за него, и за себя. Он наклонился и, подхватив Ви под мышки, поставил на ноги. В ответ на это парень втянул голову в плечи, ссутулился и словно бы окаменел.
Его хотелось как следует встряхнуть, сказать, чтобы пришёл в себя и перестал так себя вести, но Иннидис сдержался, понимая, что этим только сильнее напугает своего спасёныша.
Он медленным и плавным движением погладил его по спине, по торчащим лопаткам.
Ви, пожалуйста, говорил он негромко и размеренно, не надо меня бояться. Я не ударю тебя, поверь. Даже если ты случайно что-то испортишь или сломаешь, я никогда не стану тебя бить и не причиню никакого другого зла, обещаю. Ви несмело поднял голову и взглянул на него покраснелыми глазами, в которых, кажется, стояли слезы. А статуэтка найдётся, продолжил Иннидис всё так же мягко, никуда отсюда не денется. Как рассветёт, так сразу будет видно, куда укатилась О! А вот, кстати, и она, засмеялся он, наткнувшись взглядом на фигурку маленького рыбака, подкатившуюся к самой стене, куда доставал слабый отсвет лампы.
Иннидис поднял статуэтку и уже хотел поставить на полку, но передумал. Вместо этого взял руку Ви в свою, разогнул его пальцы и положил фигурку ему на открытую ладонь.
Я пытаюсь понять, как тому мастеру удаётся делать такие, и пытаюсь повторить, но выходит плохо. Та фигурка из халцедона пока что лучшее, что получилось, но даже она никуда не годится.
Он сомневался, что до Ви в полной мере дойдёт смысл его слов, но почему-то сейчас это казалось важным говорить. Что угодно, о чем угодно, лишь бы текла размеренная речь и, может, расслабила бы парня, который всё ещё выглядел очень напряжённым, готовым в любое мгновение забиться в угол.
Дальше случилось странное Ви ответил. Сбивчиво, прерываясь, очень тихо, но то была целая осмысленная фраза. Наверное, самая длинная из тех, которые Иннидис до сих пор от него слышал.
Господин, но твои другие твои работы статуи, которые я видел, они... они прекрасны... мне так кажется
В самом содержании этой фразы тоже считывалась странность. Если б Ви просто вздумал похвалить и успокоить его, то, как и большинство людей, сказал бы в ответ на его сетования, что всё у Иннидиса отлично получается и что поделка из халцедона хороша. Но нет. Он сказал о других работах, а о ней промолчал. Это совпадение? Или Ви каким-то образом знал, понял, догадался ли, что вовсе она не хороша? Или попросту не решился спорить с господином и возражать ему?
Иннидис, впрочем, ничем не выдал своего удивления и добродушно сказал:
Рад слышать, что они тебе понравились.
Ви вернул мальчика-рыбака на место и отвернулся, отошёл от полки, медленно сел обратно на кушетку, опираясь на неё руками, и прикрыл глаза. Кажется, устал и обессилел.
Иннидис вернулся к чтению трактата, а когда в следующий раз посмотрел на Ви, тот уже лежал на боку и вроде бы спал. По крайней мере, грудь его мерно вздымалась и опускалась, а свисавшая с кушетки рука была расслаблена. Из-под короткой, по середину бедра, туники торчали худые острые коленки. Босые узкие ступни лежали одна поверх другой, и Иннидис подметил, что они на редкость красивы и гармоничны. Как только спасёныш окончательно оправится, надо будет попросить его, чтобы попозировал для эскиза: зарисовывать и лепить из глины отдельные части тела стопы, кисти рук или уши бывает полезно для оттачивания мастерства.