Поздним вечером Иннидис сидел у себя в мастерской и под светом жировых ламп то читал трактат «О понимании драгоценных камней», то в который уже раз вглядывался в свои первые пробы высечь что-то сносное из маленьких кусочков горного хрусталя и сердолика. Получались простые грубоватые фигурки, начисто лишённые изящества. Человеку несведущему они, скорее всего, показались бы прелестными, но сам-то он видел, что они никуда не годятся. Он злился, раздражался, бросая недоделанные заготовки в сторону, и возвращался к чтению трактата.
Увы, слова не могли передать знание так же точно, как передал бы пример мастера-наставника, и Иннидис все чаще мечтал о поездке в Эшмир, в то чудесное место, где обучают художников. Ведь если сейчас он не понимал, как создавать настоящие, но крошечные скульптуры из маленьких кусочков камней, то чего ещё он не знает и не понимает? И сколь многое мог бы ещё узнать! Амелот, его учитель, к сожалению, не успел передать ему всего, что знал и умел сам, слишком старый, он умер прежде, чем Иннидис полностью завершил обучение.
Однако поездку в далёкий Эшмир, за море, на срок самое меньшее в полгода, а то и год, Иннидис вряд ли мог себе позволить. Ну или мог, но с огромным трудом. Ведь это значило бы потратить значительную сумму на саму поездку, на обучение и жизнь в незнакомой чужой стране, продолжая при этом содержать дом и домочадцев, для чего пришлось бы нанять хорошего управляющего Стоит ли оно того или поездке в Эшмир лучше навсегда остаться в мечтах?
Иннидис обнаружил, что уже в четвёртый раз прочитывает одну и ту же строчку, совершенно не вникая в её смысл. Мотнув головой, он все же попытался сосредоточиться на трактате, как вдруг услышал истошные вопли из-за стены.
Большую часть третьего этажа занимала сама мастерская, и рядом с ней находились только две комнаты: зала для дружеских приёмов и гостевая спальня, так что кричал, без сомнения, Ви. Кричал громко и жутко и перебудил бы весь дом, если б жил хотя бы на этаж ниже. Хорошо, что Иннидис поместил его здесь, наверху. Или всё-таки плохо? Это сегодня он задержался в мастерской на ночь глядя и потому услышал крики, а сколько раз до этого парень вот так вот сходил с ума от приснившихся ли кошмаров или от ужасных воспоминаний?
Схватив со стола лампу, Иннидис вышел из мастерской в коридор. Стучать к Ви не стал, а вошёл сразу. Свет лампы выхватил кровать у небольшого окна, через которое внутрь заглядывал узкий месяц. Ви на ней не было он лежал на полу подле неё, судорожно вцепившись пальцами в толстую деревянную ножку, одетый в одну короткую тунику, задравшуюся выше бедра. Больше не кричал, только плакал и, кажется, даже не замечал, что уже не один.
Иннидис поставил лампу на сундук у стены и приблизился. Что делать, он не знал, он никогда не оказывался в подобной ситуации,
но вспомнил интонации и действия Мори.
Ви, что случилось? спросил он негромко. Тебе приснился кошмар?
Парень не ответил, из его груди вырывались только всхлипы. Иннидис коснулся его рук, с осторожностью разжимая пальцы, вцепившиеся в ножку кровати, и приподнял его, усаживая на ложе. Ему было до безумия жаль этого немощного, запуганного, изуродованного человека, которого колотило так, что он весь вспотел. Ещё ни один из невольников, с кем Иннидису доводилось иметь дело, не попадал к нему в настолько ужасающем состоянии. Даже Чисира, пять лет назад, будучи девочкой, на глазах которой огромный надзиратель забил до смерти мать, всё-таки не была до такой степени не в себе. Да и пострадала всё-таки только её душа, а не душа и тело, как у Ви.
Тихо, тихо, приговаривал Иннидис, оглаживая через хлопковую тунику его спину и острые плечи. Здесь тебе ничего не грозит, ты в безопасности.
Должно быть, после случая с овчаркой это утверждение для Ви звучало сомнительно, но Иннидис не представлял, что ещё сказать.
Тебе приснился дурной сон, продолжал уговаривать он. Всего лишь сон.
И хотя ему самому эти слова не показались хоть сколько-нибудь убедительными, Ви всё-таки начал успокаиваться: всхлипы становились тише, плечи уже не так тряслись, из тела уходило напряжение, делающее мышцы будто каменными.
Громкие пробормотал парень. Они были громкие
Кто?
Не знаю Мне страшно Он обхватил себя руками и сидел покачиваясь.
Иннидис дал ему напиться воды из чаши, затем убрал её в сторону.
В этой комнате, в этом доме тебе ничто не угрожает, Ви, повторил он, накрыв ладонью его плечо. Скажи, чем тебе помочь? Хочешь, посижу здесь, пока ты не уснёшь?
Я не смогу не усну прошептал парень, свесив голову.
И что с ним делать? Иннидис понятия не имел. Вот если бы здесь сейчас был Мори! Ну или Чисира хотя бы! Но и Мори, и Чисира, скорее всего, уже спали.
Ладно, протянул Иннидис. Тогда давай ты посидишь со мной, хорошо? Хочешь посмотреть мою мастерскую? Давай отведу тебя туда, она здесь же, в двух шагах, не придётся далеко идти.
Он встал и потянул Ви за собой. Парень не сопротивлялся. Возможно, даже не понял, куда его ведут.
Открыв дверь мастерской, Иннидис впустил его, но Ви, только переступив порог, замер и завертел головой, осматриваясь. Пришлось протиснуться мимо него и снова потянуть за собой, уже изнутри комнаты. В конце концов Иннидис усадил его на одну из кушеток в глубине помещения, на которой иногда, когда особенно увлекался работой, отдыхал в перерывах. Сам вернулся на скамью у тяжёлого букового стола, где в густой тени лежал открытый где-то посередине трактат.