Жуткий стук сотряс замок. Ровайн зажала себе рот рукой, чтобы не закричать.
- И что теперь будет? - в голосе Лаклана прозвучала непривычная нотка. Будто бы он испуган?
- Теперь Синий Человек вернет свое. Сторицей, - спокойно ответил чернокнижник.
- Значит надо вернуть ему перстень.
Акор тяжело вздохнул. Тон его был таким, каким разговаривают с несмышлеными детьми.
- Это не спасет тебя и твой дом, Лаклан Гамильтон. Синий Человек разгневан, и гнев его требует выхода. Отдай ему перстень, и он его заберет вместе с твоими внутренностями и головой твоего сына.
- И что делать? - спросил Лаклан. Вопреки обыкновению он не кричал, не гневался. Он действительно просил совета и помощи.
- Власть его в ночи, пока светят звезды. Перед рассветом он уйдет назад, в свой курган. До следующей ночи. Запрети своим людям выходить и запри все двери. А мне нужно подумать, как это исправить.
Дверь открылась, и Ровайн едва успела юркнуть в тень. Впрочем, Лаклан и не заметил бы. Он решительно сбежал вниз, и спустя несколько минут послышался его голос, раздающий распоряжения.
- Моя леди.
Ровайн посмотрела на Акора, стоящего в дверном проеме. Ей было что сказать чернокнижнику, навлекшему беду на их дом. Она промолчала, спустилась вниз и присоединилась к толпе перепуганных обитателей замка. Иногда, впрочем, она поднимала голову и видела старика, стоящего на верхней ступеньке и глядящего на нее. Словно он выбирал, подойдет ли она в жертву невиданному чудовищу, что бродит вокруг замка.
Стук продолжался до самого рассвета, но с первыми лучами солнца все прекратилось. Кончилась и буря, которую, должно быть, принес с собой Синий Человек. Небо очистилось, выглянуло солнце. Алистер МакДафф, отчаянный смельчак, не боящийся ни живых, ни мертвых, открыл дверь и вышел на двор, где земля раскисла от воды. И крови.
Все, кто были на дворе: лошади, козы, свиньи, куры все были разодраны в клочья.
--------------------
* Меропа, Тайгета и Майя плеяды, дочери Атланта, а также звезды в созвездии Плеяд. Меропа единственная из плеяд вышла за смертного, царя Сизифа и сама стала смертной. Она стыдится этого, и потому звезда ее светит неярко. Тайгета по одному из мифов спасалась от домогательств Зевса и была превращена Артемидой в лань. В благодарность за это она подарила богине лань с золотыми рогами (Керинейская лань). Майя самая красивая из плеяд, родила Зевсу Гермеса, а также воспитала сына Зевса и Каллисто Аркада
* Но к Тебе, Господи, Господи, очи мои; на Тебя уповаю, не отринь души моей! Сохрани меня от силков, поставленных для меня, от тенет беззаконников. Падут нечестивые в сети свои, а я перейду -140 Псалом
*Фомальгаут одна из самых ярких звезд в ночном небе; находится в созвездии Южной Рыбы, однако ее можно наблюдать осенью в Северном полушарии
3.
Ровайн запретила нянькам выпускать детей из комнаты и поднялась наверх. Если кто и мог справиться с призраком, уничтожившим дворовую живность, так это Акор. Признаться честно, Ровайн не уверена была, что не он наслал эту напасть. Он несомненно имел зуб на Гамильтонов, и все, что он пока совершил, принесло несчастья.
Дверь снова была закрыта, хотя Ровайн прекрасно знала, что с той стороны нет засова. Она заколотила обеими руками, сбивая кулаки в кровь. Прошло, наверное, минут десять, прежде чем дверь открылась. Бесшумно. Акор стоял на пороге, глядя на нее сверху вниз.
- Сними свое колдовство! - потребовала Ровайн.
- О чем это ты, добрая
госпожа? - совершенно невинным тоном спросил чернокнижник.
- Чудовище, которое ты наслал. Если тебе насолил чем-то Лаклан, я пойму. Но при чем тут наши домочадцы? Среди них есть невинные дети, и они страшно напуганы.
Колдун опустил взгляд на ее руки. На пол капала кровь.
- Твой муж ничем не насолил мне, это раз. Я не насылал чудовище, это два. И три хорошо, что твои люди напуганы. Страх помогает выжить.
Он коснулся ее все еще сжатых кулаков кончиками пальцев, длинными ногтями, и ранки затянулись на глазах. Это еще больше напугало Ровайн. Она отступила.
- Я предупредил твоего мужа: ничего не брать у мертвых. Кто же знал, что этой Персефоне вздумается лопать гранаты и воровать кольца?
Ровайн посмотрела на него, силясь скрыть недоумение. Чернокнижник говорил постоянно странные вещи. Так, должно быть, было принято в Магрибе, или откуда он родом.
- Если вернуть перстень
- Я ведь уже сказал, - устало вздохнул Акор. - Синий Человек вернет свое сторицей. Да и не перстень важен, а сама кража. Я почти нашел выход, перетерпите еще одну ночь.
Ровайн спустилась вниз ни с чем, и до самого заката только и делала, что успокаивала прислугу. Даже Алистеру МакДаффу было не по себе, пусть он и пытался это скрыть. Один Лаклан казался внешне невозмутимым, только постоянно трогал перстень, что надел на руку: старинный, серебряный, с куском перламутра там, где должен был быть вставлен камень. Ровайн хотелось содрать с его руки этот перстень и зашвырнуть в болото.
С последним лучом солнца, едва оно скрылось за холмами, и наступила темнота, в дверь ударили. Громко. Один раз. Ровайн как-то слышала, что призраки могут стучать только один раз. Последовала пауза, и снова БУХ! Слуги, сгрудившиеся возле очага, застонали. Заплакал ребенок. Ровайн подошла к сыну, бледному, но силящемуся выглядеть таким же спокойным, как и его отец, и обняла его.