А про меня подруга ваша, сударыня Фламмария, говорила, что она бы меня увезла в мешке. А в мешок-то зачем? Я сам с вами хочу! Он почти выкрикнул это, так что сам, кажется, испугался.
Аурелия вздохнула: эти мальчишки На какой-то миг соблазн взять в ученики славного парнишку и потенциально неслабого мага почти одолел её: мальчик ей в сыновья годится чем не замена семье? Но она отогнала недостойную мысль.
Тьенн, сказала она, пытаясь подражать Фламмарии в её проникновенной обманчивой мягкости, допустим, я возьму тебя с собой Допустим, я говорю. По развалинам я, конечно, тебя не потащу, но в Белых Скалах есть магистр Драконис. Он, конечно, не гений лекарского дела, но и не бездарь крепкий середнячок вроде меня, и человек хороший. Если я попрошу, он возьмёт тебя учеником. Лет через шесть-семь подашь заявку в гильдию целителей, ещё через пару лет подтвердишь членство в ней. Может быть, останешься в городе, а может быть, захочешь вернуться в Рассветный Дол.
Вернусь, конечно, возмутился парнишка.
Никто не возвращается, устало сказала она. Я это ещё в Белых Скалах поняла.
Как это? удивился он.
Так. Один умный человек или не человек, не помню уже сказал: «Никто не возвращается. Мы уезжаем, а вместо нас приезжает кто-то другой». Если ты через десять лет приедешь в Рассветный Дол, не будет уже никакого Еньки-травника. Будет тот самый сударь Тьенн, которому даже родственники станут кланяться. А ты поймёшь, что в Рассветном Доле тебе тесно и скучно после портового города. И ты будешь не тот, и Рассветный Дол не тот. Зачем это тебе? У тебя есть дом, есть семья, ты уже сейчас, в твои-то годы, сам по себе Енька-травник, а не правнук Нуты и не племянник Златы. А уж через десять лет, когда опыта наберёшься, к тебе и так со всего Дола будут больные ходить, без всякого членства в гильдии. Ты уверен, что от этого стоит отказаться? Променять дом и родных на гильдейский значок? Я вот не уверена.
Глава 6
Так Енька вздыхал, ворочался, вставал то водички попить, то э-э наоборот. Выйдя во двор в последний раз, он понял, что небо уже не густо-синее, а серое, так что скоро всё равно вставать. Он тихонько прошёл в дом, чтобы перекусить чем-нибудь, хоть лапшой холодной, но тётка, оказывается, не спала тоже.
Так и глаз всю ночь не сомкнул? то ли спросила, то ли подтвердила она. Я тут с Велькой сидела, боязно было оставлять без присмотра лежит холодная, не шелохнётся, почти не дышит Слышала, как ты бродишь туда-сюда.
Да? расстроился Енька. Я думал, я тихо.
Да эти-то, она махнула рукой на печку, спят себе, не разбудил никого. Чего надумал-то? Она баба хорошая, хоть и ругается хуже обозников, а учить тебя надо, такой дар пропадает. Только и уходить в чужие люди боязно, я ж понимаю.
Да не боязно, проворчал он. Просто сударыня Аурелия она мне сказала, что если я с нею уйду, то вроде как и не вернусь уже. Ну, вернусь, только это буду не я. Не такой я. Уже вроде и не здешний. Вот я и думал
Тётка налила ему вчерашнего молока, он отрезал себе хлеба и сел, подперев щёку рукой. Решиться хоть на что-то никак не получалось.
А, может, просто сходишь с обозом до города, а если не по тебе будет, с другими купцами вернёшься? Держи вон, она положила перед ним тяжко звякнувший мешочек.
Это ж девкам твоим приданое! возмутился он.
Да ну? насмешливо спросила она. Это моим-то приданое понадобилось? Да их голыми и босыми возьмут, да ещё в ножки мне поклонятся, что отдала. Не так, что ли?
Так, признал он.
Вот и бери. Бери-бери. И в Белые Скалы поезжай, а то будешь потом всю жизнь жалеть, что был случай, да ты его упустил.
Енька неуверенно взял сыто позвякивающий мешочек. Правда ведь можно вернуться, если не понравится?
Четвёрка наёмников вышла из трактира, когда обоз уже готов был тронуться. Возле последних фур с несчастным видом слонялся парнишка в круглой шапочке с беличьим хвостом. Увидев целительницу, он упрямо выдвинул вперёд челюсть и направился к ней. Аурелия свирепо глянула на Фламмарию и протянула:
Так что ты там говорила про мешок, Огонёк?
Что будь мальчик боевиком, я бы его согласия и спрашивать не стала, охотно ответила та.
А он, кажется, не спрашивает моего согласия, проворчала Аурелия, и Горан с Раэлем бессовестно заржали.