В общем, они договорились, что Алесса прогуляется до пансиона госпожи Ларк, в котором сир Лео снимает комнату, и подождёт в гостиной буквально несколько минут, пока он вынесет свою рукопись. Одета она была прилично неброско, но весьма недёшево (долги долгами, но не в рванье же ходить боевому магу, требующему немалого вознаграждения за свои услуги), жетон известной солидной гильдии у неё на шее гарантировал, что никаких нарушений законности и порядка ждать от неё не приходится, и вроде бы никаких проблем возникнуть просто не могло. Всего только войти, поздороваться с хозяйкой, несколько минут поддерживать с нею вежливую беседу ни о чём, потом взять рукопись, вернуться в отделение гильдии, завалиться на кровать и провести вечер за чтением, попивая лёгкое винцо прямо из бутылки и закусывая его сыром или чего там захочется купить по дороге.
Однако едва они
вошли в означенную гостиную, как из кресла поднялся расплывшийся, но всё ещё довольно привлекательный, хоть и с простоватой физиономией сеньор в линялом парчовом дублете. Лицом с ним сир Лео был один в один, так что и гадать не приходилось, кого вынужденно развлекала вежливой беседой суровая тётка, высокая, тощая и прямая, как спица, одетая, несмотря на направившуюся заново погоду, в глухое чёрное платье.
Лео, сказал сеньор, распахивая отцовские объятия (впрочем, краткие и деловитые), наконец-то! Я тебя уже почти час дожидаюсь.
Глава третья, в которой сир Лео из Терновников узнаёт о грядущих переменах в своей судьбе
Тон у отца был подозрительным, и Лео, вспыхнув, ответил куда резче, чем следовало бы:
Можно подумать, я уличную девку в пансион привёл! Боевой маг из вполне приличной гильдии кажется вам недостаточно подходящим знакомством для секретаря казначейства?
А она ещё и маг?
Да. Траск сказала, что она боевик, а потому целитель из неё неважный, поколебавшись, прибавил Лео, и очень настойчиво посоветовала мне обратиться к опытному лекарю, лучше из тех, кто участвовал в какой-нибудь войне.
Вот как? отец нахмурился, опустив взгляд на злосчастную ногу, которая в самом деле нудно и мерзко ныла от холода и сырости, но это было бы ещё терпимо. В последнее время Лео стал замечать, что ему не то чтобы по-настоящему больно, но как-то неловко, некомфортно подниматься, а тем более спускаться по лестницам, и если лестниц этих за день набиралось больше трёх-четырёх, к вечеру он в самом деле начинал прихрамывать. Огневица заговорила об этом, вставая из-за стола, и повторила ещё раз, когда они подходили к пансиону, крылечко которого было довольно неудобным, с крутыми узкими ступенями. Если верить ей, Лео срочно требовалась помощь лекаря, и при этом не мага-целителя, а просто опытного костоправа.
Иначе мне очень скоро потребуется костыль. По крайней мере так эта Траск сказала.
Отец, всё так же хмурясь, кивнул. Вид у него вообще был недовольным. Не нравились ему ни служба сына в казначействе, ни жильё, которое Лео снимал в Трёхгорье, хотя комнатка была из разряда «бедненько, но чистенько», а госпожа Ларк принимала постояльцев исключительно по рекомендации и требовала от них безупречного поведения. Собственно, она только отца и пустила в комнату постояльца та же наёмница из солидной, приличной гильдии осталась ждать Лео в гостиной, дабы никаких разговоров даже не возникало о том, будто в пансион госпожи Ларк можно водить любовниц.
Из своей комнаты Лео, извинившись перед отцом, отлучился буквально на пару минут, только чтобы передать Огневице старую папку, в которой лежала его рукопись. Папка была из тех, которые казначейство время от времени выбрасывало десятками. На этой было написано «Задолженности по Заречью», и Лео с опозданием подумал: если какой-нибудь не в меру зоркий дурак углядит название, он наверняка начнёт болтать о том, что казначейский секретарь с непонятными целями передаёт наёмникам списки должников, и Девятеро знают, в каком виде эти слухи дойдут до начальства. Что-то исправлять однако было поздно, да и лучше дурацкие слухи, чем попытки отца сунуть нос в рукопись ну, не готов был Лео сознаваться в своих попытках стать литератором. Он отца одного в своей комнате оставлял, испытывая острое беспокойство, потому что нравы у родителей были простые и они считали себя вправе лезть хоть в личные вещи детей, хоть в их личные дела. Если бы, пока он метался в гостиную и обратно, отец выдвинул ящики бюро и принялся рыться в них, Лео бы ничуть не удивился.
Однако в ящики тот не полез, просто сел боком к столу и кивнул на чернильный прибор и стопку листов, прихваченных Лео со службы все приказы и отчёты писались с одной стороны листа, и потому вполне годились для черновиков:
Тебе приходится брать работу на дом? Сверху как раз лежал испорченный экземпляр какого-то распоряжения.
Иногда, аккуратно ответил Лео, не желая врать (проверить-то было несложно, только спросить любого казначейского служащего). Редко на самом деле, но бывает, что приходится.
Он сел почти так же, как отец, полубоком у торца стола и чинно сложил руки на коленях, почтительный сын, готовый выслушать родительскую волю. Хотя этот приезд его, честно говоря, встревожил: управляющим отец не доверял, даже нанимать кого-то не считал нужным, всеми хозяйственными делами занимался лично, и чтобы он в такое горячее время уехал в город, оставив имение на старшего сына, нужны были очень серьёзные причины.