По обеденному времени, во дворе трактира не было никого из прислуги. Только болталась, явно не зная, чем себя занять, молоденькая орчанка в новенькой, но дешёвой и плохо на ней сидевшей кольчужке (дешёвой по наёмничьим меркам, понятно рекруту из крестьянских парней, например, даже такую не купить, только взять у гильдейского интенданта в долг). Щит у клыкастой красотки тоже был самый простецкий, как и вся амуниция, а вот кистень на поясе не был ни новым, ни дешёвым. Судя по тому, как тяжело моталась здоровенная шипастая дура на цепи, приклёпанной к потемневшей от времени рукояти, принадлежал кистень в своё время воину, даже по меркам горных орков, довольно крупному. Как с ним управлялась девчонка, пусть ростом она и догоняла меня, а в плечах была даже пошире моего, я представлял себе с трудом. Но очевидно, неплохо управлялась, раз забралась так далеко на юг и осталась жива, здорова и со всем своим добром. Нет, никаких указаний на клан в её одежде и причёске не имелось. Даже волосы были очень коротко обрезаны, видимо, чтобы не давать подсказок ни количеством кос, ни манерой их плести, но и по чертам лица, и по сложению было ясно, что девица родом со Злого хребта. Что я, соседей наших не узна́ю и не отличу от южан? Отношения наши сложно, конечно, назвать добрососедскими, но орки в Горючий Камень наведывались регулярно (поодиночке и небольшими группами, понятно) продать шкуры и камушки, купить на вырученные деньги людской провизии, которая в горах считалась лакомством, или набрать в лавочке галунов-пуговиц, пряжек, подвесок, тесёмок и бахромы поярче, потому что на старинный Указ длиннозубые плевать хотели с вершин своего Злого. Однако на девчонке ничего ни яркого, ни золотого-серебряного не имелось, и я испытал всплеск отстранённого любопытства: это она не нарывается, зная наши законы, или просто все деньги потратила на снаряжение?
Впрочем, когда имеешь дело с Заразой, задумываться о посторонних вещах определённо не стоит. Эта тварь столько раз пыталась встать на дыбы или начинала бить задом именно тогда, когда я собирался спешиться, что я уже всерьёз подумывал о том, чтоб продать её первому попавшемуся барышнику. Вернее, обменять у него на спокойную и неторопливую верховую лошадь и такую же вьючную. С учётом цен на лисских лошадок барышник ещё должен был бы приплатить мне, но за характер Заразы я согласен был сделать скидку. Одна беда ни в разорённом Приболотье, ни в Краснолесье, которое в очередной раз неудачно поссорилось с соседями, после войны наверняка не осталось свободных лошадей. Как пожаловался всё тот же мужичок у ворот, я самую малость разминулся с королевскими сборщиками, которые забрали всю скотину под ничего не стоящие долговые расписки. Ими предполагалось подати погашать, но не более четверти в год. Четверть в год, ага! А пахать следующей весной на ком? На королевских сборщиках?
Прошу прощения, отвлёкся. Безрезультатно поискав взглядом кого-нибудь из хозяев или прислуги, я начал спешиваться, бдительно следя за тем, чтобы Зараза не выкинула свой любимый финт ушами, но тут орчанка живо подскочила к нам и вцепилась в роскошную гриву.
Слезай, я подержу, великодушно предложила она, и я получил очередное подтверждение правильности своих догадок: такой твёрдый, гортанный, с жёстким придыханием перед гласными выговор был только у орков Злого хребта, да и говорила девчонка на диалекте нашего королевства с южанами ей, наверное, нелегко было общаться. Ух ты, какая красавица!
Она принялась гладить и похлопывать Заразу, трепать её гриву и бормотать что-то на родном наречии. Я его знаю неплохо, но орчанка приговаривала что-то не более осмысленное, чем восторги любящей матушки, тискающей своё чадо, и я не стал вникать в подробности.
Давай, я её отведу в конюшню и почищу хорошенько, предложила меж тем орчанка, пока я стаскивал с лошадиной спины свой дорожный скарб в новеньких, ещё поскрипывающих сумках.
На обед денег нет? хмыкнул я.
На широкие скулы легли косые пунцовые пятна.
Я же не попрошайничаю, буркнула девчонка.
Ладно, поразмыслив, решил я. Расседлаешь, вычистишь и приходи, а я пока закажу нам поесть.
Трактир был темноват, грязноват и невелик, но что-то в нём было такое Уютное, я бы сказал. Аура приятная. Это не значило, разумеется, что хозяин не сжульничает по мелочи, если подвернётся такая возможность, но в этом месте определённо можно было сесть, привалиться спиной к стене, вытянуть ноги под столом и заказать пару кружек пива, не проверяя, легко ли кинжал выходит из ножен и полностью ли заряжено колечко, зачарованное на приступ панического страха у всех окружающих. Зачем мне колечко, зачарованное коллегами-мозголомами? Ну, цепную молнию я могу кастануть хоть со связанными руками, хоть с кляпом во рту, но для крестьян, ремесленников и прочего люда, который не носит ничего, даже отдалённо похожего на броню, моя молния это смертный приговор. Я молнией взрослого огра убиваю на раз-два, а слава мясника мне сто лет не нужна. Народ же нашего брата-колдуна в массе своей не сильно любит, а в пьяном виде, к большому несчастью для себя, перестаёт бояться. Вот чтоб боялись, я и ношу на левой руке не только меллеровскую фамильную печатку, но и зачарованное кольцо с пятью мелкими и неяркими аметистами. Магическую силу в него я могу влить и сам, а подновлять понемногу выдыхающееся заклинание обращаюсь к коллегам, практикующим магию Управления Разумом жуткую вещь, если разобраться. Куда страшнее некромантии, а тем более грозной, но честной и незамысловатой магии Стихий. Я вот стихийник в чистом виде, и как бы ни сожалел об этом мой бывший напарник, заставить клопов выстроиться в колонну и умаршировать вон из трактира мне не по силам. Впрочем, вряд ли это под силу и менталистам: сомневаюсь, что у клопов имеется достаточно разума, на который можно воздействовать.