Отец Вернон же снимал, не она, возразил Мартин. Стало быть, сообразила не лезть куда не надо, а знающего человека на помощь позвала.
А если знающего под рукой не окажется, сама попробует разобраться, вздохнул Рихард.
Мартин промолчал, потому что сиру Веронику знал большей частью с чужих слов, но всё-таки понадеялся, что его возможная сеньора не станет делать совсем уж непоправимых глупостей.
Над лесом на сверкающем под солнцем флагштоке меж тем поплыл штандарт с вязовым листом. Сама горушка с новой крепостью скрывалась пока за кронами деревьев, но ветер трепал здоровенное полотнище, словно нёс его по небу. На такой верхотуре, на самом солнце, прикинул Мартин, выгорать оно будет добела. Этак его каждый год заново вышивать придётся. Не проще ли красками расписывать?
А старая вязовская крепость словно бы ещё постарела ещё просела, ещё потемнела и вообще, кажется, ждала, что её вот-вот разберут на дрова и на фундаменты для построек попроще. Во дворе, казавшемся особенно тёмным по сравнению со встающей рядом стеной светлого камня, мальчишка из местных принял у гостей поводья и сообщил, обращаясь, главным образом, к Рихарду, что сударь Меллер-де у себя, а вот еёшняя милость с другими дамами в саду. Смородину собирают.
Мартин опять глянул в небо и подумал, что пока шли грозы, дамы наверняка насиделись взаперти со своим шитьём, поэтому чуть распогодилось, высыпали в сад, давая отдых спинам и глазам. Смородина не крыжовник и даже
не малина, руки не исцарапаешь, а кусты подвязаны высоко, и рвать длинные кисти это легко и быстро. Мартин и сам бы, пожалуй, составил дамам компанию: ярко-красные прозрачные ягоды словно бы светились на солнце, и ему по-детски хотелось сорвать несколько кисточек, сунуть их в рот и медленно вытянуть веточки, губами снимая кислые ягоды.
Ничего подобного он в чужом саду, понятно, делать не стал. Они вдвоём подошли к дамам и не совсем дамам, раскланялись, и Рихард представил своего приятеля всем, с кем официально тот знаком не был, хоть и знал, что вон та серенькая мышка это жена Эмметова помощника, а крупная, властная, с повадками сытой мантикоры брюнетка невеста Рихарда. Сира Катриона, как он заметил, поправилась и как будто стала помягче во всех смыслах. И сира Вероника приятно округлилась во всех местах, не только живот наметился.
Они похвалили направившуюся погоду и урожай смородины, («Да Россу продам почти всю, отмахнулась сира Катриона. Сахару на неё не напасёшься, кислая»), однако задерживаться за пустой болтовнёй не стали. Мартин почти сразу попросил сиру Веронику о важном разговоре, она озадаченно вздёрнула бровь, но сире Катрионе сказала: «Простите, я вас бросаю», а свою фаворитку спросила: «Линда, вы останетесь или вернётесь в трактир?» Бабёнка таких ста́тей, словно приходилась роднёй барону, да и с виду очень непростая, чуть помедлила, но ответила: «Если сира Катриона не возражает, я бы лучше осталась». Сира Катриона против лишней пары рук отнюдь не возражала, и сударыня Линда осталась; к ней поближе ещё и серенькая мышка как бы невзначай подобралась.
А сира Вероника, на ходу развязывая непривычную косынку, повела гостей в новую крепость. Ту уже понемногу начинали обставлять: мужики тащили доски, брусья, трубы ковров и очень толстого, еле гнущегося сукна; бабы узлы с какими-то тряпками и всякую мелкую утварь. Прислуга расползалась к боковым дверям, сворачивая с главной лестницы кто влево, кто вправо, однако сира Вероника поднималась прямо к парадному входу. Ветер тут, наверху, задувал чувствительнее, чем во дворе или в саду, но солнце светило ярко, и после этого яркого солнца что-то вроде притвора Мартин проскочил почти на ощупь. К парадному залу он всё же кое-как проморгался и, не удержавшись, длинно присвистнул.
И все эти светильники зачарованы? в недоверчивом восхищении спросил он.
Сира Вероника, не сбавляя шага, нараспев произнесла что-то вроде стишка на Старшей речи и сделала сложное движение рукой. От этого словно волна прокатилась по залу, заставив лампы мягко засиять. Гладкий камень стен отражал их свет, и Мартину показалось, что внутри стало светлее, чем снаружи.
А если вас нет, тогда как? спросил он.
Тогда кто-нибудь из прислуги возьмёт в передней палочку с кристалликом на конце и обойдёт зал, трогая лампы и приговаривая: «Люкс, люкс, люкс». Сир Мартин, что у вас за дело ко мне? Я имею в виду, вам нужна только я или мы с Люцианом оба?
Лучше сразу с консортом вашим вместе переговорить, вместо замешкавшегося Мартина ответил Рихард. Понятно, что сеньора вы, да кошелёк-то у него.
Вы меня прямо-таки заинтриговали, сказала она и направилась к лестнице, обвивавшей широкий столб светлого камня.
Да какие там интриги! Что от вас сир Генрих требовал, помните?
Она приостановилась, обернулась, наморщила лоб, казавшийся ещё выше от того, что волосы она зачёсывала назад, и неопределённо мотнула головой. Ничегошеньки она, надо думать, не помнила, никаких приказов сюзерена найти себе до осени маршала, иначе он сам назначит ей кого-нибудь и ничьего согласия не спросит. Были у неё дела поважнее. «Так что, подумал Мартин, буду я ей, похоже, не так маршалом, как кузеном или там сводным братцем, на которого она спихнёт заботу о защите владения». И правду-то сказать, он бы вовсе не возражал против такого положения дел.