Я ответил:
Ради Аллаха! Ты душишь меня своими речами и сводишь меня с ума. И к тому же ты, по-видимому, хочешь предсказать мне какие-то неприятные вещи. А ведь я позвал тебя для того, чтобы ты обрил мне голову. Встань
же и обрей мне голову, не распространяясь далее в своих речах!
Он ответил:
Ради Аллаха! Если бы ты знал истину, ты стал бы просить меня, чтобы я высказался еще подробнее и обстоятельнее. Во всяком случае, ты должен знать, что хотя я и цирюльник, но не простой цирюльник. В самом деле, хотя я самый известный цирюльник в Багдаде, но, кроме искусства врачевания, кроме растений и лекарств, я прекрасно знаю науку о звездах, знаю правила нашего языка, искусство стихосложения, красноречие, науку о числах, геометрию, алгебру, философию, архитектуру, историю и предания всех народов мира. Поэтому я не без основания советую тебе, о господин мой, точно следовать предписаниям гороскопа, который я только что составил для тебя при помощи моей науки и исследования звездных исчислений. Воздай же хвалу Аллаху, Который привел меня к тебе, и послушайся меня, ибо я советую тебе благое и говорю из участия к тебе. А впрочем, я ничего другого не желаю, как только служить тебе и быть в твоем распоряжении хотя бы целый год, и притом без всякого вознаграждения. Однако же нужно признать, что я человек не без некоторых достоинств, следует отдать мне эту справедливость.
При этих словах я сказал ему:
Ты настоящий разбойник, и не подлежит сомнению, что ты решился свести меня с ума и заставить меня умереть от нетерпения!
Но на этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что приближается утро, и скромно приостановила свой рассказ.
А когда наступила
Случилось так, о царь благословенный, что, когда молодой человек сказал цирюльнику: «Ты решился свести меня с ума и заставить умереть от нетерпения!» цирюльник ответил:
Знай, однако, о господин мой, что я тот самый человек, который известен под именем эль-Самет , вследствие того что я отнюдь не отличаюсь болтливостью. И ты совсем несправедлив ко мне, считая меня болтуном, особенно если ты на минуту дашь себе труд сравнить меня с моими братьями. Ибо ты должен знать, что у меня есть шесть братьев, которые действительно могут быть названы болтунами; а чтобы познакомить тебя с ними, я назову их тебе по именам: старший зовется эль-Бакбук, или «тот, который, болтая, булькает горлом, как кувшин»; второй эль-Гаддар, или «тот, который мычит, подобно верблюду»; третий Бакбак, или «кудахтающий толстяк»; четвертый эль-Куз эль-Асуани, или «небьющийся кувшин Асуана»; пятый эль-Ашар, или «беременная верблюдица», или «большой котел»; шестой Шакалик, или «треснутый горшок». А седьмой эль-Самет, или «молчаливый». Этот Молчаливый и есть я, слуга твой!
Выслушав все эти быстро льющиеся речи цирюльника, я почувствовал, что от нетерпения у меня воспаляется и уже готов лопнуть желчный пузырь мой, и я закричал, обращаясь к одному из молодых слуг моих:
Дай скорее четверть динария этому человеку и заставь его убраться как можно дальше от меня во имя Аллаха! Ибо я решительно отказываюсь брить себе голову!
Услышав это приказание, цирюльник сказал:
О господин мой! Какие жестокие слова я только что слышал! Ради Аллаха! Знай, что я готов служить тебе без всякого вознаграждения; я непременно должен служить тебе, ибо это есть долг мой быть всецело к твоим услугам и исполнять все твои желания. И я счел бы себя навеки обесчещенным, если бы принял от тебя то, что ты великодушно захотел дать мне. Ибо если ты не имеешь понятия о моих достоинствах, то я, напротив, высоко ценю твои достоинства и вполне уверен, что ты достойный сын своего покойного отца (да смилуется над ним Аллах!), ибо отец твой был как бы заимодавцем моим столько благодеяний оказал он мне; это был человек, исполненный великодушия и всяческого величия, и он весьма уважал меня настолько, что однажды он послал за мной; а было это в такой благословенный день, как сегодня. И когда я пришел к нему, я нашел его окруженным многочисленными посетителями; и он немедленно оставил их всех, встал и пошел мне навстречу и сказал мне: «Пожалуйста, пусти мне немного крови!»
Тогда я взял мою астролябию, измерил высоту солнца, рассмотрел внимательно исчисления и открыл, что час был неблагоприятный и что пускать кровь в этот день весьма затруднительно. И я сейчас же изложил эти мои соображения твоему покойному отцу, который покорно принял слова мои и терпеливо ожидал, пока не наступил час, вполне благоприятный и подходящий для этой операции. Я пустил ему порядочную струю крови; и он покорно отдался в мои руки, а потом весьма горячо благодарил меня, и все присутствующие также благодарили меня. И чтобы вознаградить меня за кровопускание, которое я ему сделал, твой покойный отец дал мне