Раздался скребущийся голос:
– Берг ерцук чемурк мааром…
– Берг ерцук чемурк мааром, – машинально повторила Маша, нервы зачесались, и внутри что-то темное встрепенулось и заколыхалось, отходя от вроде бы необратимого оцепенения… Экран телефона моргнул, словно передернулся, ему вторил криво стоящий фонарь. На Кристину напал визгливый смех, она скорчилась и схватилась за живот.
– Нович сопо яседе манабра, – продолжала Маша, слегка покачиваясь, словно в трансе. Ветер швырнул в лицо песок и как свечу попытался погасить фонарь. Кристину вырвало на остролистный куст. За строительным забором, где на остове торгового центра висела растяжка: «Сдам! Продам!» – завыла собака.
– Хватит… Пойдем уже, – позеленевшая Кристина вытерла губы. – Мне нехорошо.
– Просто скажи, что струхнула, – Маша усмехнулась так, словно ее заставили это сделать, подергав за нужные ниточки.
– Да пошла ты, – огрызнулась Кристина и поспешила к торговому центру из дымчатого света.
Некоторое время Маша с кривой улыбкой смотрела на быстро удалявшуюся подругу, а потом из нее вырвалось или из нее вырвали, как признание:
– Горм керберра цуседе чекмом оч мунея евисоп анабар, – и она три раза плюнула на мертвую птицу.
Фонарь вспыхнул, судорожно моргнул и погас. Озадаченно покосившись на фонарь, Маша стала озираться, словно ища кого-то. Так и не нашла. Маша поежилась, а когда посмотрела на асфальт, то увидела, что птица исчезла.
Маша попятилась, попятилась, быстро глядя по сторонам, а потом развернулась и припустила прочь, чувствуя спиной, как оживающие тени расправляют крылья
4
Как обычно Маша опаздывала. Но ей было наплевать. Словно на автопилоте она брела по улице, уткнувшись в смартфон. От Кости пришло очередное сообщение: «Ты долго еще?» Заждался, бедненький… Она не хотела с ним встречаться, обламывать его, или, поддавшись на его глупые, мальчишеские уговоры, уламываться, сломаться самой. Она ровно к нему дышала. Для нее он был кем-то вроде брата, с которым она убивала время. Переспать с условным братом? Совсем не прикалывало. Но оставаться в пустой квартире было еще тяжелее и неприятнее. Казалось, что черная старуха затаилась на кухне, в гостиной или в ванной…
Маша почувствовала, что кто-то пялится на нее. Оторвавшись от смартфона, она огляделась. На пустой площадке тихо поскрипывали качели, пакет скомкался у бордюра серым зверьком. Посредине дороги между домом и ларьком мороженого что-то потрошила ворона. Проехавшая «Газель» вспугнула птицу, она отлетела и тут же вернулась к своей трапезе. Приглядевшись, Маша оторопела и скривилась. Ворона лакомилась своим мертвым подобием. Маша зачем-то навела на лакомку смартфон и нажала на видеозапись. Оторвав очередной кусок, черная птица заглотнула его, подергивая шеей. Черные бусины заметили Машу, посмотрели на нее, как на падаль. Птица недовольно вскрикнула и улетела.
Пришли три грустных смайлика, а потом «Это уже не смешно!» Маша вздохнула и заторопилась в сторону Кости.
5
Когда Костя совсем осмелел, стал напирать и настаивать, Маша вдруг вспомнила о вороньей трапезе. Посмотрев видео на Машином смартфоне, Костя поморщился:
– И зачем тебе это?
– Прикольно ведь, – Маша поежилась оттого, что Костины губы стали щекотать шею, подбираясь к уху.
– Сотри, – Костя задышал в самое ухо.
– Еще чего, – Маша тряхнула головой, отгоняя назойливое сопение и щекотку.
За наглухо задернутыми шторами полусвет и тревожная музыка как бы спрашивали Машу: что она забыла в этой душной комнате? Там ноутбук делил стол с початой всячиной: двумя бутылками выдыхающегося пива, жестянкой шипучки, большим пакетом чипсов со вкусом сметаны и лука, плиткой молочного шоколада, пачкой легких сигарет. Казалось, что настенные часы о том же самом стучали по голове и заодно подыгрывали пожилому негру с плаката, который закатывал выпученные глаза и надувал щеки с помощью трубы. Что она здесь забыла? Зачем все это?
Костя поспешил оголиться по пояс, ожидая от Маши хотя бы того же. Но Маша, скрипя сердцем, сняла лишь белые носки.
Он срывающимся голосом все бормотал:
– Расслабься.
А она все сильнее напрягалась и нервничала, сожалея, что все-таки уступила, переступив через себя, как последняя дура, приперлась к нему, надеясь забыться и забыть о старухе… Ни к чему все это было. Нетерпеливые Костины губы и руки не справлялись со старухой, не избавляли от этой занозы. Костяной стук часов в душном полумраке все глубже вколачивал темный образ в Машину память.
Костина рука нырнула под Машину майку со знаком кирпича на груди. Машинально схватив Костину руку, Шумилина отстранилась от него.
– Ты чего? – спросил маленький мальчик, которому не дали обещанную конфету
– Ничего, – Маша почувствовала, что краснеет.
– Я тебе противен? Так и скажи…
– Мне не по себе, – призналась Маша, упав на спину и уставившись в потолок. – И еще эта старуха…
– Не думай… Расслабься, – пробормотал Костя, скорее самому себе и торопливо присосался к Машиным губам.
Она опять попыталась раствориться в поцелуе, мысленно отмахнуться и убежать от старухи. От возни с перекатами стал покряхтывать диван, издавать прерывистый пилящий звук, кое-как подлаживаясь то под клацанье настенных часов, то под басовитый морок трип-хопа.
В коридоре тяжело зашаркали. Маша замерла, расширенными глазами глядя на дверь.
– Да нет там никого, – тихим, неуверенным голосом проговорил Костя и попытался улыбнуться.
– Нет, ты проверь, – сжавшись в комок, прошептала Маша.
Сутулясь, он вышел в коридор. Там вспыхнул свет.
– Я же говорил! – обрадовался Костя и, приободренный, вернулся в комнату на диван.– Продолжим?
И они продолжили. В Машиной голове туман сгущался до сумбура. Плакатный трубач расплывался и покачивался. Рано или поздно это случится, – утешала себя Маша. Опять же будет, что рассказать любопытной Кристи.
Кто-то звонил. Смартфон гундосил жуком: вжик-вжик… Кристи, что ли легка на помине? Оттолкнув перевозбужденного Костю, Маша схватилась за смартфон, словно за последнюю соломинку… Номера не было. Но было нечто вроде шелеста ветра, хлопанья крыльев, а еще звук глухого удара и визг тормозов. Связь оборвалась одновременно с сердцем. Машу подхватила ледяная волна.
– Я ухожу, – Маша вскочила с дивана и стала лихорадочно оправляться.
– И это все? – разочарованно усмехаясь, Костя покачал головой.
Маша хотела что-то объяснить, но осеклась и, кусая губы, направилась к двери.
– Лучше бы не приходила, – с обидой бросил ей вслед Костя.
– Лучше бы заткнулся, придурок озабоченный – не оборачиваясь, парировала Маша, под ногой хрустнул картофельный ломтик.
6
Встревоженная Маша вышла из Костиного подъезда и побрела по тротуару, испещренному трещинами-морщинами. Что это было? Кто-то прикололся что ли? Может, это Кристина? Ведь она сохнет по Косте. А Косте хоть бы хны. Но уж больно все как по-настоящему. Это отвратный голос, этот звук удара и хлопанье крыльев. Все это было слишком. Лучше не думать об этом… Так быстро стемнело и похолодало, словно солнце взяли и выключили. Днем осень искусно прикидывалась летом. А ночью расслаблялась и становилась сама собой. Эти перевоплощения сбивали с толку и разочаровывали.
Ее склоненное лицо выбеливал свет смартфона. Последние прохожие уплощались до оживших мертвецов из старого фильма. Желтоглазые светофоры подмигивали машинам, изредка шнырявшие мимо. Березы застыли черными водопадами.
Маша не ответила на шесть пропущенных вызовов от матери. Уже семь… Маша знала, что и как скажет ей мать. Конечно, можно было сослаться на беззвучный режим и севший аккумулятор. Еще что-нибудь наплести. Но разве та успокоится? Сама же все время врет и чего-то не договаривает. А если ей не так ответишь, или обижается или руки распускает. С ней совершенно невозможно разговаривать. Только и ждешь от нее или слез или оплеухи. Истеричка. Кстати, надо поменять сетевые пароли. А то, кажется, она опять читает мою переписку.