– Говори!!
– В этих местах много лет назад, ещё в предыдущую войну, русским царём Петром была проложена другая дорога.
– Что за дорога? – заинтересовался фельдмаршал.
– Она вела через лес напрямки к большой дороге, шедшей из Гельсингфорса к Або. Правда, с тех пор она немного заросла кустарником. Но, расчистив её, Вы без труда сможете пройти лес насквозь и опередить шведов!
– Опередить? – Ласси подался вперёд.
– Да. Преградите им дорогу на Або!
Не медля ни минуты, фельдмаршал распорядился:
– Микуров! Бери этого финна и двух инженеров. И немедля осмотрите дорогу, о которой он говорит!
– Есть!
– Ваше высокоблагородие, дорога, и вправду, есть, – доложил Василий по возвращению, – Она удобна и широка, чтоб пройти колонной в три человека и провезти артиллерию.
– Слишком заросла?
Микуров почесал в затылке и усмехнулся:
– Думаю, что это посильная задача для гренадёр.
– Левендаль! – зычно крикнул Ласси, – Подымай свои полки! Будет им работёнка!!
Шестьдесят рот гренадёров и четыре батальона, засучив рукава, принялись за дело. И ещё до рассвета фельдмаршал получил известие, что проход расчищен; генерал Левендаль с гренадёрами уже стоят на абосской дороге.
– Общий подъём!! Выступаем в переход немедленно! – скомандовал Ласси.
В четыре часа утра вся русская армия выдвинулась в лес и, спустя два часа, соединилась с Левендалем. Только успела она стать на место, как впереди на дороге заклубилась пыль и показались передовые отряды шведской армии.
Неприятель оторопел, весьма удивлённый при виде русских в таком месте, где их никак не ожидали! Командиры быстро скомандовали отступление! И шведы, развернувшись, бросились бежать назад, в гельсингфорский лагерь.
Но теперь им двигаться было некуда. Русские, заняв абосскую дорогу, отрезали шведам путь, взяв в осаду их лагерь. Впрочем, у шведов оставался у Гельсингфорса ещё свободный доступ к морю. Понимая это, Ласси приказал незамедлительно собрать весь русский флот (какой смогли мобилизовать), сюда к Гельсингфорсу, чтоб пресечь помощь шведской флотилии.
Оказавшись в таком плотном кольце, спустя две недели осады, шведы объявили о капитуляции!
Финляндия, Або
Шведский генерал Левенгаупт, что так бездарно проиграл эту войну, умудрившись угробить большую часть армии в бессмысленных переходах, был арестован по повелению шведского двора, и отвезен в Стокгольм, где его предали суду.
После шведской капитуляции в этой войне, вся Финляндия сделалась подвластной Российской империи и армии! Одержав такую блистательную победу, почти без потерь людей и артиллерии, фельдмаршал Ласси чувствовал себя героем и предвкушал заслуженную награду от императрицы Елизаветы. Уладив организационные дела, он торопился с основными частями армии воротиться в Петербург, чтобы успеть до наступления периода холодов. В трёх главных завоёванных городах – Або, Гельсингфорсе и Фридрихсгаме, по его распоряжению, для защиты были оставлены части русской армии и флота.
В городе Або Ласси оставил генерала Кейта, поручив ему временно управление финской столицей. При нём содержался отряд для охраны этого нового русского приобретения из тех, кого Кейт пожелал выбрать лично. В их число попал Василий Микуров. За шведскую военную кампанию генерал Кейт не раз убедился в находчивости и смекалке бравого сержанта, был восхищён его знаниями языков и инженерными навыками. Он повысил Микурова из сержанта в прапорщики и назначил своим адъютантом.
Вот только сам Василий был не очень-то рад тому, что его оставили в Або.
– Яков Виллимович, – обратился он к Кейту, – Позвольте отлучиться в Петербург с основными частями армии. Меня там невеста ждёт. Я жениться обещал.
– С твоими способностями, Микуров, не о женитьбе надо думать. А о карьере!
– Карьера никуда не денется. А я Настасье слово дал.
– Раз слово дал – женишься! В этом деле торопиться не надо! – усмехнулся Кейт, – Вот завершим переговоры о подписании мира, и поедешь в Петербург! Если государыня останется довольна условиями договора, приставлю тебя к повышению. И к невесте вернёшься уже ротмистром!
Россия, Москва
Но с подписанием мирного договора всё обстояло не так гладко, как думал генерал Кейт. Условия, обозначенные русской императрицей для заключения мирного договора, шведам пришлись не по нраву. Сейм счёл их слишком тяжкими и отказался утвердить! Для обсуждения новых условий они вновь направили к Елизавете в Москву барона Нолькена.
Нолькен, как известно, был оскорблён с прошлого визита в Россию, и в этот раз повёл себя в обращении с Елизаветой слишком вольно, допуская в её адрес дерзкие замечания. В ответ на её нежелание идти на уступки в переговорах, он позволил себе в раздражении бросить фразу:
– Видимо, чтобы достичь согласия между нашими державами, нужно бы произвести в России новый переворот! В пользу герцога Голштейнского!
После этих слов Елизавета побагровела:
– Приказываю Вам, барон, удалиться!! И как можно скорее! Если Вы не хотите быть высланным из России насильственным образом!!!
Нолькен уехал, и переговоры о подписании мирного договора приостановились. Елизавета, рассердившись, не желала возвращаться к этой теме. И, чтоб отвлечься, погрузилась в более приятные для неё дела. Днём ездила на молебны. Вечерами устраивала маскарады. Ей пришлась по вкусу идея с переодеваниями. Приходя на маскарад, мужчины должны были облачиться в женское платье, а дамы – в мужское. Сама Елизавета смотрелась в мужском костюме гвардейца великолепно! У неё от природы была красивая фигура, которую она с удовольствием демонстрировала, затянувшись в камзол и узкие штаны до колена с белыми шёлковыми чулками.
Довольная собой, она от души потешалась над придворными дамами, чьи полные формы неуклюже смотрелись в нарядах офицеров. И хохотала до слёз, видя толстопузого князя Черкасского, затянутого в женский корсет. Впрочем, самому князю Черкасскому было не до смеха. На одном из таких маскарадов его скрутил ревматизм, и князя унесли домой на носилках. Елизавета любезно навестила лежачего больного в его доме на следующий день. Но, спустя четыре дня, князя хватил третий апоплексический удар и тот скончался. Это, конечно, омрачило Елизавету. Но не на долго.
Министры были всерьёз озабочены затянувшимся пребыванием императрицы в Москве. Они по очереди, лично, а затем, действуя через её любимца Алексея Разумовского, пытались внушить ей, что пора возвращаться в Петербург.
– Ваше величество, война со шведом в подвешенном состоянии; мирный договор так и не ратифицирован! – сетовали они.
– В отсутствие Ласси, в Петербурге продолжаются гонения на иностранцев.
– Столица почти целый год без государыни! Дисциплина расшаталась.
– Торговые дела приходят в убыток!
– Ваше величество, надо ехать!!
Но Елизавета упрямилась. Ей было хорошо и отрадно в Москве. Однако, понимая, что откладывать отъезд бесконечно не получится, в конце ноября, когда уже пролёг санный путь, она напоследок ещё отпраздновала годовщину своего дворцового переворота и лишь затем, нехотя, отдала приказ – собираться в обратный путь!
Перед отъездом Наталья Фёдоровна Лопухина лично подала императрице прошение – позволить ей не ехать в Петербург, а остаться на проживание в Москве с супругом; она трезво оценила, что нахождение при дворе уже не сулит ей никаких выгод. И предпочтительнее было бы держаться подальше от гневного взора новой государыни.
Но Елизавета с пренебрежением порвала бумагу и ледяным тоном ей заявила:
– Вы забываете, княгиня, что ещё числитесь статс-дамой при моём дворе. Я Вам отставки не давала! Так извольте исправно выполнять свои обязанности!!